Мир как дом

        Философия - это ностальгия, тяга повсюду быть дома.

            Новалис.

      Самый болезненный, самый мучительный вопрос, идущий из самой глубины сердца: где я смогу почувствовать себя дома?

           Ф.Ницше.


       Да повсюду могу, если я сам не убит. Вроде звучит как неразборчивость, но если уж судьба приговорила меня к одиночеству и скитаниям, к бесплодному поиску дома, то видно нет меня, не найденный я. Если же мой дом найдётся, то я его нигде не потеряю. Вот Новалис и пишет, что философия и есть такой сложный поиск и распознавание дома - стремление, тяга, ностальгия, склонность - "у меня к тебе наклон слуха" - у философа наклон слуха во всём услышать, признать - родное, дом, близь.
       Поиск дома в мире - не как своего частного двора или хатки - как универсального дома. Например, как у Хайдеггера - "язык - дом Бытия" - вот взять и ощутить язык домом своего местожительства - быть в языке как дома - писателям же наверное удаётся это, их ещё попробуй из такого дома вытащи! В языке живу - в его пульсации и склонности, вместе с ним собираю плоды свои и приношу домой, вместе с ним умираю.
       А у философа нечто подобное - наблюдается повсюду, дом у него везде, ведь везде - мир, для философа весь мир - дом, ну в крайнем случае так должно быть, если философ он не по корочке, а по рождению в философию, ну а родиться в неё, конечно, далеко не у всех получается.
       Мир как дом - вот что философия. Весь мир, во всей его необъятности - ближайший мне, открытый, родной; для большинства - далёкий, чужой, неосвоенный, даже страшный от незнания "что" и "какой", отталкивающий осознанием своей чуждости, непрояснённости, неисхоженности, а для философа - манящий, таинственный, удивительный - свой. Вот с этого "свой" или " не свой" - всё и начинается. Кому-то не важно знать дальше пределов своего проживания, а кому-то усидеть в маленьком отмеренном круге бытования - ну просто невозможно. Он становится словно бы повсюду, чувствует всё, мыслит всё, но не методом перебора и многознания(такой метод присущ скорее ограниченным людям, пытающимся дурной бесконечностью нанизывания одного на другое уравновесить замкнутое пространство обжитого ими мирка), а методом "приближения" - близи - я к этому подхожу, подступаю близко, я с этим рядом, тесно, смежно - вместе мы...
        Мир как моя родина - вот что такое философия... Весь мир - как мой дом!

       Много ли есть на свете таких людей, которые встречая на улице случайного прохожего относятся к нему не как к "постороннему"? Да, мы не задумываемся об этом - как мы относимся - не предмет нашего мышления, нашего чувства. Ну как, КАК, относимся? - Как все... Это люди, это человек, к нему требуется какое-то отношение, но какое? Конечно же такое - что этот человек для нас "посторонний" - не близкий же он, не родной - близкие и родные у нас по домам сидят, других нет. Вот как привычно происходит, вот как происходит "как принято", "как заведено", "как положено". Кем заведено, кем принято, кем положено? - Мы не знаем. Ну уж не нами, точно - мы лишь в русле, в течении плывём. То-то и оно...
       И только удивительно, что находятся такие люди, которые встречая незнакомого человека могут отнестись к нему как к близкому, родному, словно нет никакой дистанции, словно не столь значима она, как нам "само собой разумеется". Цветаева вот например, все её стихотворения полны таких встреч с людьми, совершенно ей незнакомыми, но почему-то абсолютно родными - им последнюю рубаху словно нет "своих" родных, им в ответ на их случайные чувства и переживания - всё - всё - мысль, порыв, душу - всё, что потребуется. Почему у Цветаевой ТАК? А у нас не так?
       Мне скажут: Цветаева не была философом, Цветаева была поэтом. А вот я так не считаю, я считаю, что и философом Цветаева была таким, до которого ещё многим нашим "современным философам" ползти, ползти и не доползти... Что будучи поэтом, Цветаева была настолько философом во всех своих произведениях и во всей своей жизни, что даже когда она переставала писать свои философичные, размышляющие на каждой строчке и мыслящие каждым своим словом стихи, и начинала например, вести дневник или писала вольную прозу, то там мы у неё встречали всё ТО ЖЕ самое - всё те же самые размышления, всю ту же самую близость ко всем - званным и незванным, законным и случайным. И следовательно, поэт в ней отступал, отсутствовал, а философ продолжал жить, и следовательно, философ лежал в ней гораздо глубже, быть может, чем даже поэт.
        Аналогично, Пессоа. Признан как литературный человек - как писатель и поэт. Но Пессоа - философ? Это нам, ЧТО, кажется странным, так? Но похоже, что Новалис как раз думает именно так, когда пишет о близости, родине и тоске по всему миру. Похоже, что Новалис считает таких людей, ВСЕХ таких людей - именно философами, потому что это и есть некоторая чистая субстанция философии, её основной субстрат - быть в самом далёком как в близком, всё иметь вот так запросто как родное.
        И знаете ли - я считаю также как Новалис!
      Я считаю, что и Пессоа - философичнее наших традиционных философов с наших традиционных кафедр, считаю, что он - философ будущего, а они, в лучшем случае, лишь - философы своего времени. И знаете почему я так считаю? Потому что Пессоа философствует не на секунду не расставаясь с реальной жизнью и миром, и нашими чувствами, и поступками, и "глазами людей", а наши традиционные философы, которых мы привыкли называть философами и считаем, что иных нет и не дано, и не будет пожалуй, философствуют лишь тогда, когда улетают в свои "абстрактные мощи", когда отключаются от всего остального и движутся в понятиях, считая последнее ещё и за превеликое достоинство по сравнению с грешными и маленькими "эмпирическими" людьми.
      Пессоа философствует "посреди" мира, да ещё и пишет стихи - славословит мир. Там же и на том же стоит и Цветаева - их не повалить - никакому времени...
      А наши философы сильны лишь тем, что смотрят на обыденный мир сверху вниз, иначе у них и не получается вообще хоть что-то сказать, сделать хоть какое-нибудь "триумфальное открытие".
      Да мы не знаем ещё сколько подлинных открытий, рассыпанных в коротких фразах, а не в длинных теоретических положениях, сверкают ненайденными алмазами по всем стихам и словесам Пессоа, Цветаевой, Рильке, Хименеса, Пруста... Я не назвала ни одно из философских имён, а утверждаю, что там хранится до будущих, более прозорливых времён, гораздо более обширное философское богатство, чем в литературе, быть может, классической философии, - о "доцентах" и "их многочленных кандидатских" я не говорю...