цейтнот

Теряя разум в ленте новостной,
в скандальности беспомощных правительств,
за скукой, как за каменной стеной,
своих весёлых мыслей отравитель,
из памяти выцеживаю яд,
там змей полно - любовный серпентарий.
О чем у нас газеты говорят?
О пьянстве и давно не сданной таре?

Пора сдавать. На пункте вторсырья
клиенты постоянные в почёте.
Весь мир бы умер, если бы не я,
но вы в таких вопросах не сечёте,
всё ищете в программах передач
любые непотребства и скандалы...
А что любовь? Да сколько ни судачь,
она ещё наш мир не покидала.

И я пишу её - шерше ля фам,
ложась виском на дуло пистолета.
Какой простор возвышенным словам
в пустых речах пикейного жилета.
Какая осень желтая в глазах -
глядишь - из искры возгорится пламя...
Они в любви не смыслят ни аза,
но заняты любовными делами,
 
пока дыханье, спёртое в зобах,
клокочет, словно постный суп в кастрюлях.
Но мне сегодня влиться не судьба,
медлительным шмелём в гудящий улей,
который скоро стихнет и уснёт -
ноябрьский холод всех загонит в спячку.
Я тару сдал. По времени - цейтнот
и пара сигарет в помятой пачке,

газета Правда, кучка пятаков -
приёмщик выдал мелочью, зараза.
Пишу любовь, наивен, бестолков -
но хочется всегда всего и сразу.
По-детски да по-взрослому, сейчас,
пока весь мир в дождях и нервотрёпке.
И я прошу положенную часть,
любую, от нечаянной и робкой

до яростной, чтоб как в последний раз,
чтоб каждый раз - последний - мир на грани.
Политика, всего лишь парa фраз,
не стоит ни страданий, ни стараний,
особенно, когда неделю льёт
и кажется, что лета и не надо...
И снится тонких пальцев переплёт,
а губы помнят вкус хмельного яда

и ласку многоопытного рта,
места незагорелые на коже...
Никем не перейдённая черта
и мне её не перейти, похоже.
И всё, что я когда-то не успел
ещё плодом почувствовать в утробе,
исполнит хор сердечных децибел
под аркой успокоившихся рёбер.