Чудны дела твои, Господи, и чудесны

Чудны дела твои, Господи, и чудесны. Рождественской песней звучит в невесомости бездна. Снежинками в пропасть летит с высоты поднебесья. И слышится голос, и молится, как на мессе:

«Не бейся, о глупое сердце! Не бейся. Тебя разобьют, тебя же потом и взвесят. Тебя продадут, как мясо, в посыпке специй. Не бейся, а то разобьешься на ровном месте».

И крепнут слова, врезаясь, как звезды, в Млечный. Из этих созвездий давно сложена Вечность. А глупая Герда несется судьбе навстречу. Она запрягает сани и молвит речи.

Она утверждает, что время прекрасно лечит. И не содрогаются ночью в рыданьях плечи. Ей мало полученных в прошлом бою увечий. Допустим, безумна, но точно не бессердечна.

Чудесны, чудны, чудовищны, чудотворны дела твои, Господи! Мир папиросой свернут. В нем смелое сердце весит чуть больше тонны. И быть бы ему рассудочным да покорным. Но сердце стучит и лопается попкорном.

Над пропастью разлетается гулким звоном, как если бы звезды упругим смычком тронуть –

И бездна звучит рождественской песней, и слышится голос, он льется из поднебесья. И он говорит:

«Громче и крепче бейся.
Бейся, глупое сердце.
Бейся!»