Хилсон в начале восьмого сезона. Возвращение

Снова в Принстоне дождь – капли тянут дорожки по стёклам.
Клёнов мокрая дрожь, брызги веером из-под колёс.
Ты, промокший, бредёшь и мечтаешь о чём-нибудь тёплом.
Например, о какао – чтоб кто-то сварил и принёс.
Пустота твоих комнат успела вдохнуть нежильё,
Словно всё не твоё – и орган, и пластинки, и столик,
на котором  забытый бисквит превратился в гнильё.
Восемь месяцев много – довольно и гнили, и боли.
Этот сумрачный взгляд тёмных глаз слишком много вместил,
только нет в глубине их привычки смирения нрава.
Он тебя не простил – или, может, себя не простил.
Да теперь и не важно, кого – просто не до какао.

- « Я скучал по тебе и скучаю ещё до сих пор.
Но сейчас ты-пугающий, полузнакомый, забытый
Ты пропах, и теперь источаешь секретом из пор
одиночные камеры - кладбища привкус гранитный.
Сделать шаг, и опять всё вернётся на круги своя:
постоянный мой страх и всё время готовность к потере,
столько лет отравляющей мне каждый миг бытия.
Я не верю тебе. И себе ещё больше не верю.
Я отвык. Я уже сомневаюсь, а были ли мы?
Может, лучше остаться и думать: мы просто коллеги?
Слишком режет на солнце глаза после сумрачной тьмы.
Я в смятении, мне так заманчива мысль о побеге».

- «Ты привыкнешь опять – просто вспомнишь меня. Это я.
Я всегда был таким, ты же знаешь, и ты был не против.
Мы же были друзья – к чёрту этих коллег по работе!
Я же чувствую это: ты всё ещё любишь меня.
Как тебя убедить не бояться и не уходить?
Уязвлённость твоя излечима, и боль излечима.
Я всегда был таким, это значит, что я – не причина.
Просто ты умудряешься сложностей нагородить
там, где всё очень просто, где есть только ты, только я,
и мы вместе найдём, как ответить на эти вопросы,
если будем друзья, а не просто  коллеги, как просо
разнесённое ветром на разные поля края.

Снова в Принстоне дождь, и как будто промозглость внутри.
Лучше ты не дури, не спеши, не беги, не срывайся.
Просто мы не враги. Просто  верь мне и не отрекайся.
Просто не извиняйся. А лучше какао свари».