И ничего

Резок был: лез на рожон и на рожи,
каждую сволочь считая первейшей;
не научился копить осторожно –
годы меняя на деньги и вещи.
Ветер любил: в штормовую погоду
у океана бродил он часами.
И не звонил и не видел по году...
Надо родным? – позвонят они сами.
Странно по каждому поводу мыслил,
не доверяя готовым советам.
Страны меняя, остался он мысом:
острым углом среди Нового Света.
Не принимал суеверья – любые,
не подчинялся знамёнам и гимнам,
и над собой посмеяться любил он,
и хохотал, хо-хо-тал над другими...
Что-то на нервах писал он ночами,
спор продолжая, придуманный в детстве;
окна горели и все замечали,
что "ненормальный" живёт по соседству.

Только достали столетние войны
близких и дальних, соседей и прочих...
Даже жена заорала: " Довольно!
Что он ночами там строчит и строчит? "
Помощь была медицинской и скорой:
в Центр забрали на автомобиле,
и ковырялись в нейронах под коркой,
что-то кололи и токами били.
Долго копались в его полушариях,
в памяти связи и вязи сжигая,
целую ночь по извилинам шарили,
скальпелем смело по лишним шагая.

Стал собирать этикетки и марки,
стал изучать этикет и цитаты,
делал супруге и близким подарки,
и комплименты – со вкусом и кстати.
Стал улыбаться на улице встречным,
всех называя по имени отчеству,
в тройке-костюме и галстуке вечном,
речь безупречна, манеры отточены...
Стал для сотрудников редкостной душкой:
не забывал в дни рожденья поздравить,
знал, как нашёптывать сплетни на ушко,
или послушать и ловко подправить.
Зорко следил за прогнозом погоды,
брал на прогулку и шапку и зонтик,
через дорогу – лишь по переходу,
и никогда не ходил по газону.
Знал результаты футбола с хоккеем,
новости в мире, соседские ссоры,
был по хозяйству прилежным лакеем,
и ни о чём даже с тёщей не спорил.
В десять он спать уходил, и не позже,
не забывая сверяться с часами,
Словом, он стал поживать как положено,
и ничего по ночам не писал он...
и ничего по ночам не писал он...
и ничего по ночам не писал он...
И ничего...

2005