на спад

Река полна, скамейки под водой,
накрыты беснованием прилива
и с этой стороны реки, и с той,
а дождь ещё идёт, неторопливо
накручивая водный аппетит.
Стою, смотрю, мне это не претит -
кварталопоглощение стихией.
И звуки полновесные, глухие,
и дождь, который вовсе не сердит

на этот город в серых тополях
с его домами в шахматном порядке.
Прилив, как дядя в поисках рубля,
берёт кусок чужой души украдкой.
Частицу суши, думалось - что твердь.
Но разве твердь? Подумай и ответь.
На деле вышло - лёгкая добыча.
Бетонный пирс, упрямый лоб набыча,
идёт наперерез, но скоро весь

уйдёт под воду. Ночью, как мазут,
разлита тьма и мрак непроницаем.
Деревья вниз по берегу ползут,
а мы что жизнь, что смерть не отрицаем,
на кромке стоя... Шаг - и с головой.
И этот город, спящий, но живой,
фонарным светом держит нас за плечи.
И дождь прошел. И дышится полегче.
Вода тиха и вой совсем не вой,

а говор птичий. Всё идёт на спад
и над водой видны скамеек спинки.
И чайки недовольные вопят
на чаячьем без всяческой запинки,
а город выбирается из тьмы,
приветствуя двоих глухонемых,
которым и свобода - несвобода.
Ну, кто в прилив пойдёт смотреть на воду?
Конечно, мы... Да кто же, как не мы.