Пунктир романа

 

Она
        легко дарила,
                что могла,
(и оттого была, как бы, счастливой)
себя —
              улыбку, добрые дела…

А он был в меру сумрачный, «молчливый».


Друг друга
                осязаемо
                любить
могли бы раньше — но разъединяла
неполнота,
                мешавшая вместить
то,
      что, в урочный час, душа душе сказала.


Наивный человек, он думал
                (он решил)
бесценный груз нести
                (что воодушевляло),
забыв,
            что жизнь — вокзал.
                И кто-то прицепил
её вагон
                в другой состав.


                Как мало
осталось тех минут —
а поезд так спешит,
                но вдруг замрёт, прильнув   
к бетонной длинной кочке —
попутчики беседу оборвут:
«Нам здесь сходить».
                И тем поставят точку.


Подумал: «Поезда спасают… не канючь —
ты увезёшь с собой всё, что душой хранимо!»

Но этот чемодан, вмиг замкнутый на ключ,
вновь отомкнут лишь ангелы (без грима).


Он музыку привёз
                глухих ночей,
стог трав пахучих,
                и сухой рябины,
забыв — её — набор карандашей,
и шелест слов игры неповторимой.


Судьба их,
                как-то нехотя,
                свела —
была заупокойная тусовка…

Она, склонясь, шепнула: «Как дела?»
«Как у покойника!» — он усмехнулся робко.


Он лицемерил —
                что ни говори —
есть между слов пунктирный промежуток,
в котором
                не сгорают корабли —
как их ни жги —
                и паруса алеют.


Нý так…