Извозчик и велосипед

(из проэзии)

Я никогда не услышу об этом ни одного звука и не напишу об этом ни одной строчки...

Обидно, конечно, но цокот копыт и порванная велосипедная цепь всё так же мне напоминают о том доме, где я иногда лишь только живу и смертелен ежедневно.

Девочка, так похожая на чеховскую чайку, повзрослела, так и не превратившись в тучную голубку мира скотного двора Оруэлла,  где я встретил её, так и не став гадким утёнком Андерсена.

Даже в самые наши голодные 90-е годы нам с тобой не хватало смелости изобрести ещё один велосипед счастья, но хватало медяков на извозчика судьбы.

Мы с тобой всегда были вровень причудам "Записок юного врача" Булгакова. И ты всегда злилась на него за то, что Таню Лаппа он так безжалостно предал.

А ведь он её не предал. И то голодное бездомье давно уже сгорело, оставив на пепелеще всего-то какую-то обугленную рукопись, из которой торчат педали двух велосипедов и одна хоженая лошадиная подкова двуколки извозчика судьбы.

В "Камергерском" давно уже не ставят "Чайку" Чехова.

В Москве идёт белый-белый снег памяти. А я всё перечитываю "Шуточку", где всё та же Наденька держит меня под руку, как ясный зимний морозный день, совершенно не боясь взмахнуть крыльями там, где надежд уже, казалось бы, почти и не осталось.

У тебя очень холодные крылья, Надежда.

Я никогда не услышу об этом ни одного звука и не напишу об этом ни одной строчки...

И велосипеды наши с тобой давно исчезли на веранде сгоревшего дома, став авторучками памяти с воздушными шариками подшипников парада двух планет в солнечной системе велосипедистов на короткой просёлочной дороге жизни.

Вчера мне приснился сон, где шёл снег и был извозчик, и мокрые от счастья ночные лица мостовых.

От этого сна в моей руке осталась всего одна подковка, велосипедная педаль и звук, который я всё ещё слышу, не в силах ничего обо всём этом написать...

В "Камергерском" давно уже не ставят "Чайку" Чехова.


30 октября 2018