Пронзительная юность

Старик улыбнулся:
– «Когда-то и я был не старый.
Ладони ласкали
       лекальные бёдра гитары…
Когда-то и мне
довелось быть пронзительно юным.
Умелые пальцы
               со страстью
                бросались на струны.
А те отзывались, дрожа,
и легко отдавались.
Они трепетали,
                стонали
                и даже взрывались
небесно-волшебной плеядой возвышенных звуков…

Когда-то мы были напористей нынешних внуков –
влюблялись в девчонок,
а что с ними делать –
не знали.
Но были гитары,
которые нас выручали, –
они нас учили,
       как справиться с бурей мечтаний.
Учились ладони,
           спустившись по линиям талии
по бёдрам блуждать,
                ощущая живую упругость,
и чувствовать,
           как отзывается жаром подруга;
и пальцы учились
касаниям смелым и быстрым…
Девчата без слов
растворялись в ночи с гитаристом:
упорные руки
          и смелые пальцы,
                и голос
любую под платьями делали
жаркой… и голой…
И гимном природе звучали мелодии тела…

Гитара на верхних и нижних октавах звенела,
струилась созвучием нежным,
                восторженно пела,
стонала,
срывалась порою до птичьего крика…»

Старик помолчал,
а потом пробурчал:
– Погоди-ка… –
пошёл и принёс
из секретных застенков чулана
большую гитару.
Изгибы фигурного стана
огладил руками
                и стих, ожидая ответа.
И, судя по виду,
             вернулся в далёкое лето.

Скатилась слеза по щеке…
И заплакали струны…

…Похоже, что дед мой
остался пронзительно юным.