Наверно, потом про кого-то скажут...

Наверно, потом про кого-то скажут:
«Они жили-пЕрежили-не выдержали
лихву-эпоху, зубастого папу,
дребезжащую крышу, полуденный дождь…»
Но когда, зажатый меж сосной и плесенью,
меж звездой и раковиной пространства,
молчишь полусотню, сотню, две сотни…
Тогда понимаешь, что говорят о тебе.
Тогда вспоминаешь, что уже при свете
пахло купленной гарью, и снулые лица
говорили о прошлом с такой же лёгкостью,
заблудившись в извилинах настоящего.
Изо всех газет, экранов, скороварок
заголовки успехов – козлиная песнь –
сообщали о том, как свежо и правильно,
стыдно, по-честному и безденежно…
О пионер, я вижу, как у тебя
на губах надувается бабл-гам,
лопается на розовые конфетти,
и сыплются циферки и упрёки…
Эта эпоха измельчавших слонов,
догоняющих паровозов, нерворемонтов
задохнулась в волокнах электронных портянок,
пластмассовых нужд, газированной прибыли.
Может, так про;сто кончилось детство,
и ангел-старатель отстранился на небо,
а может, какая-то шестерёнка
в механизме планеты сломила зуб…
Но лица людей, в которых смешались
скуластые степи, большеглазые реки,
первобытные небеса, уютные логова –
смотрят по-взрослому, норовят постареть.
В этот момент уж доезжаешь –
что нет никакой новизны-эпохи,
не ждущих минут, отточенных планов,
проверок на резвость, перебоев в пути…
Просто два острова в океане,
со взорванными корнями, дрожат на плаву:
с одного из них – ты, норовящий в воду,
на другом – тот, кто ближе и любит тебя.
Когда они сталкиваются, вы меняетесь
параллельными сушами, вы гостите
друг у друга, перепрыгивая
с острова на остров, из мира в мир.
Но едва растревожится непогода,
и безумные всплески разинут бездну –
каждый из вас остаётся порознь
на привычной суше, на своём куске…
В венозном воздухе рождаются звёзды,
что-то говорят, что-то происходит,
хоть, по сути, мало, что есть на свете,
кроме памяти, происходящей в вас…

Земля, которой вы обречены,
недоставшееся небо, дикие хлопоты,
обустройство песка, камней и воздуха
никогда не смогут сравниться с тем,
что её голова – на твоей груди,
и ты просто гладишь распущенные волосы,
и лепишь о том, что, как бы то ни было,
вы вечно будете, переживёте…