Два брата-монаха

Во здравие души и тела я маску с рясою срываю
С ийромонаха-фарисея, его пред Вами обличая.
Хотелось в прозе, как придется, тогда мне бить в колокола,
Но поняла: «Мне не поверят, останусь крайней, как всегда»
Пускай я заурядный певчий, духовно-нищий и больной,
Но славить Господа я буду не в купе с «праведным» ханжой...
Как смог пролезть он в лоно церкви, скверня собою Божий Дом?!
В алтарь — святилище святое, — принес он мерзость и раздор.
И тайное вмиг стало явным,  когда в церковной полутьме
Старушка с просьбой о молитве вдруг обратилася ко мне:
«Ты помолись, милая дочка, меня тиранит сын родной,
Живу я в страхе и мученьях, скорей уйти бы в мир иной...»
Руки дрожали в безнадежье, глаза заволокла слеза...
Как трудно было ей решиться, — но мать себя превозмогла.
Такое жуткое отчаянье, я не видала никогда!
Ведь сын ее — служитель Божий! А тут — такая срамота …
Но клирик-оборотень слышал наш разговор из алтаря,
И огнедышащее жало теперь направил на меня:
Ищя удобные моменты, он унижал и оскорблял,
Внешне — смиренно-боголепный, внутри — подонок, мразь и хам...
Хоть старший брат трудягой вырос, был мамке правою рукой, —
Любви родительской  не видел, ведь «свет в окошке» был младшОй.
Последний, будучи ребенком, для матери любимцем был, 
Любила слепо, безгранично,  а он … ее же погубил.
Губил цинично, жестко, втайне, не запятнать чтоб мнимый сан,
Как Ироды над Иоанном, он мать с издевкой добивал.
Отец и старший брат в могиле, не в силах были помешать,
И материнскому бессилью своим присутствьем силу дать.
Брат  младший,  словно обезьяна, за старшим в монастырь ушел,
Там стал ханжою, мракобесом, а брат — спасение нашел.
Казалось бы — родных два брата, из чрева матери одной,
Но как взлетел высОко первый, и низко как упал второй!
Живет высОко "проповедник", "на самом верхнем этаже",
Теперь и матушка в могиле, — нет про-ти-во-сто-Я-нья лже.
Живет культурно,"эстетично", но рвутся лжеприличья швы,
В свой час придет к нему расплата, спадут двуличья пеленЫ.

Да…. материнская любовь... она слепа и безрассудна,
В итоге: Старший сын — Святой! Любимчик, младшенький, — Иуда...