Я же мужчина. Рассказ из трёх глав. гл. 3. ч. 3

                Часть третья

Мы помчались к указанному месту.
 Виновник наших проблем появился около разыскиваемой машины через час.
Вопросительно взглянув на нас, стал открывать машину,
 но приглядевшись к Алику,  разулыбался.
 –  Э, братишка,  я сам тебя искал.  Вот твой номер. 
 Давай, без обид, плохое  у меня тогда настроение  было,
 хай* бывает же, –  и протянул в качестве примирения руку.
 
Ничего не сказал Алик,  прямо  глядя  ему в глаза,  молча  забрал номер,
 руку  в ответ не пожал  и, развернувшись полковнику спиной, ушёл.
 Тот стоял как оплёванный.  Ехали в цех молча.
 – Помнишь, ты спрашивал,  почему я ушёл из госслужбы? Теперь понял? 
 Вот от чего ушёл. За пять лет нагляделся. Тошно от  их самодовольства,
 от  высокомерия.  Человек для них ничто.  Кичатся  положением,
 используют полномочия не по назначению. А появись, кто выше  по должности,
 пресмыкаются, юлят. Не по пути мне было со всем этим,
 ушёл без сожаления.

Весь оставшийся день мы навёрстывали запоздавшую доставку заказов,
 и было не до разговоров.
 Но я всё время мысленно прокручивал слова Алика.

 Дома  у меня состоялся разговор с Тамиллой и мамой.
 Сестра  рассказала, что как-то заметила,  Толиба,  продающего новую,
 пустую тару постороннему человеку.
 Она потребовала вернуть деньги покупателю и пригрозила сообщить обо всём Шефу.
 
Помешав сделке, Тамилла обрела лютого врага. 
 Между ними стали происходить мелкие стычки,
 сестра не придавала  им  серьёзного значения  и не делилась  ни с кем.

Но вчера она вновь увидела его в стороне от цеха за тем же делом.
 Подойдя   ближе, она сказала покупателю, что тара ворованная и попросила   
 вернуть, однако тот  молча захлопнул перед ней дверь автомашины и уехал.
 
Толиб подскочил к ней со словами: – Что подхалимка, перед Шефом выслуживаешься? 
 Показать себя честной,  порядочной  вздумала, знаем куда гнёшь, 
 вертихвостка.  Какое твоё дело?  Может с его разрешения продано?
 
 – Тогда зачем украдкой выносишь тару? – ответила  Тамилла вопросом на вопрос, – 
 почему Алику не сообщил, он же старший?  Ты самый настоящий вор
 и по приезду Шеф  будет обо всём знать. И за «вертихвостку» ответишь.

С этими словами она хотела уйти, но он её схватил за руку, больно сжал
 и пригрозил большими неприятностями, сопровождая свои слова грязными
 ругательствами. Вот откуда синяки на её руке.

Выслушав сестру, я страшно разозлился, созвонился с Аликом
 и обо всём рассказал  ему.  Меня подмывало тут же найти урода
 и расквасить ему физиономию. Алик обещал мне утром разобраться с ним, 
 а до этого времени успокоиться и ничего не предпринимать.

Легко сказать, успокоиться, я еле дождался следующего дня.

Утром   домой  пришёл с  повесткой  Геннадий Фёдорович.
 Нас вызвали на  14:00 часов в суд. 
 Мы с мамой договорились с ним   встретиться в суде.

На  работе   Алик,  сообщил, что  Шеф вернулся, и  уже в курсе всех событий.
 Но Толиб  ещё не явился.
Мы   с  Аликом   выехали на доставку заказов. 
 Вернувшись к обеду, узнали, что  Шеф  устроил  Толибу  крепкий разнос
 и выгнал  вон с работы.

Зал  суда  был полон.  Бандиты  сидели  на скамье подсудимых и волком глядели на нас. 
Оглядев  зал,  я вдруг  увидел  Толиба  и тут же понял, откуда  знаю  его.
 Он же вылитый  хозяин Крепыша, только моложе.
 Значит братья!  И как я раньше не догадался?!

Увидев нас, он весь съёжился, глядя с нескрываемой ненавистью.
 После вынесения приговора мы вышли на улицу. Стемнело.
  –  Ну, вот сидеть им, и сидеть теперь, – сказал Геннадий Фёдорович.
Я вглядывался в людей, выходящих из суда, ждал Толиба,  но среди них  его не было. 
Он сбежал.  Когда успел?
 Я ведь держал его в поле зрения.

 – Пойдём  домой, сынок,  уже  поздно, что-то  беспокойно  мне, – сказала мама.
 А с Толибом  ещё поговорим,  никуда он не денется.
Вернулись  домой  на машине  Геннадия Фёдоровича  и тут же заметили что-то неладное. 
В доме было темно, кроме коридора ни в одной комнате свет не горел, 
 входная  дверь  открыта нараспашку.
Мы  кинулись в дом, включая везде на ходу свет, звали Тамиллу и Замиру, 
 и тётушку Зейнаб, никто не откликался.
 Геннадий Фёдорович вызвал милицию, до её приезда стали осматривать комнаты. 
Всё происходило  как в кошмарном  сне.

В одной  из  комнат,  за шифоньером  обнаружили  Замирку, её колотило,  в  глазах  застыл  ужас.
Когда мы  вытаскивали сестрёнку,  она стала упираться и дико кричать, явно не узнавая нас.
 Мама прижала  её  к  груди,  стараясь  успокоить.
В другой комнате наткнулись на тётушку Зейнаб,  лежащую на полу ничком.

 – Скорую, – закричал  я истошным  голосом – Скорую,  быстрей,  быстрей. 
 С этими словами  бросился в комнату Тамиллы, там было всё перевёрнуто
 вверх дном, но сестры не было.
В это время услышал слова Геннадия Фёдоровича,  из  ванной комнаты, – она здесь.
  У меня всё похолодело внутри.

С трудом передвигая ноги,  я  подошёл к  нему, и  увидел Тамиллу,  лежащую  на  полу.   
Коса  отрезана,  лицо в синяках, один глаз заплыл, платье  разорвано. 
 Она была  без сознания.
 
Милиция, Скорая,  какие-то люди заходили и выходили,   соседи, Алик, Шеф,
всё смешалось в голове, и у меня потемнело в глазах.
 Слышал  Замиркин  крик,  она звала  маму.  Видел  Тамару  Ахмедовну,
  брызгавшую в мертвенно бледное лицо мамы водой, врачей, забиравших на носилках
 Тамиллу и тётушку. Но сам не мог пошевелить ни ногой, ни рукой.
 Стоял бревном,  упёршись о стену.

Алик и Геннадий Фёдорович  переложили меня на диван, врач осмотрел  и  сообщил: – 
 он в ступоре и внезапно ударил меня несколько раз  по щекам.
 Ну, вот и хорошо, – массируя  мне то пальцы рук, то надбровные дуги,
 – вот и хорошо, пришёл в себя.

– Что?  Как это в ступоре?  – услышал я слова Алика.
– В ступорозном состоянии он.
 У него сотрясение мозга или психотравмирующие ситуации были?
– Да,  –  ответил Геннадий Фёдорович.
– Ну,  вот и последствия,  а  такой  стресс  как  сегодня не каждому  взрослому 
под  силу,  не то, что ребёнку, – отвечал врач.
 – Но ему уже легче,  неподвижность  прошла,
 пусть ещё немного полежит, сделаем укол,  выспится и завтра встанет.

 хай* - ладно, пер. с тадж.


Окончание следует...