Чёрно-белое

Синее-синее. А лучше бы чёрно-белое.
Жаркое-жаркое. А лучше — совсем  незрелое.
Спетая песня — мертва. Истекая кровью,
Уходит всё лучшее.
                Что ты зовёшь любовью?


Слова бессильные?
                Руки влажные?
Важные толпы на бумажной свадьбе?


Лживы его слова. И руки его — железны.
И гости в пьяном угаре рухнули в бездну.


Крив и кос, и жесток ятаган жизни.
И пусто. Всё пусто. И по углам — плесень.
А я
    знаю тысячу
                непрозвучавших песен
И ещё одну —
                из самой высокой выси.


Жалкое-жалкое. Взглянешь в лицо смерти —
И сине-жаркое вмиг окажется гнилью.
Что ты всё время бежишь
                за всем этим,
Пряча в ладошках бледно-белую лилию?


Грудь тугая у страсти. И взор липкий.
И словно змея — язык.
                Но тупа сладость.
На загорелом чулке порвались нитки —
И это мило.
               И это моя слабость.


То, что подвластно ветру, — моя стихия.
К чёрту её — разодетую в блуд и похоть!
Не для того, умирая,
                пишу стихи я,
Чтобы в объятьях её под конец сдохнуть.


Речь хмельна у огня,
                если ночь стыла.
И всякому — так и сяк.
                И любого — рожей.
Ты вышла из душа, а на плече — мыло.
И это мило.
                И это моё тоже.


Не ананасы в шампанском —
                в луне кожа.
Чуток в ночи и чудесен
                твой смутный очерк.
Сердце твоё в каждой жилке
                стучит тревожно.
И я понимаю.
                И это моё
                очень.


И я — загораюсь.
Ведь только один лучик — Вечность.
Я счастлив.
И не моё дело —
Всем объяснять,
                отчего
                незрелое — лучше.
И отчего
             всё лучшее — чёрно-бело.