Эмансипация животных с точки зрения человека

Для зоопарка наступили тяжёлые времена: перестали заходить посетители, а значит, никто не подкидывал больше лакомства в вольеры и клетки. Непорядок. Теперь посетители маршировали вдоль ограды зоопарка с какими-то плакатами и что-то невнятно скандировали. Понять, что именно написано на плакатах мог только ветеран зоопарка – образованный сторожевой пёс, известный в зоопарке как Горя – это намертво приклеившееся к нему сокращение от его сценического имени Гораций. В лучшие свои годы Горя служил в цирке, где он составлял слова из огромных пластмассовых букв под громкие аплодисменты публики. Ему искренне нравилась профессия артиста, а более всего – вознаграждение за каждое успешно составленное слово. Но главное - он был востребован и при своём деле - вполне респектабельном, пусть и не собачьем.

Конечно, он не мог поручиться за то, что его бывшие коллеги по цирку разделяли его позитивную точку зрения на способ их трудовой занятости, потому что не со всеми можно было поболтать запанибрата. Взять Льва, к примеру. У него однажды внезапно запылала грива, когда он прыгал через огненное кольцо: что Лев при этом думал о своём дрессировщике и что чувствовал, когда на следующий день снова готовился к очередному отважному прыжку? Трудно сказать, потому что Лев даже с опалённой гривой не удостаивал Горю своим царственным вниманием, хотя и у самого Гори грива была не хуже - он был в некоторой степени сродни пуделям. К счастью, на это «в некоторой степени» руководство цирка закрывало глаза за неимением более породистого пса, и методично стригло и брило Горю в стиле «а-ля пудель».

Так бы и дослужили Горя с коллегами до пенсии, но новые социальные веяния добрались и до цирка. Кому-то показалось, что дрессировщики неоправданно мучают животных, и защитники прав животных начали устраивать пикеты вокруг их маленького цирка-шапито и всячески препятствовать продаже билетов. Хозяин цирка, на грани разорения, вынужден был свернуть все цирковые номера с участием животных и найти возможность сбыть их с рук наиболее гуманным способом. Лошади, привыкшие грациозно гарцевать по арене, отправились на соседнюю ферму, где хозяина мало интересовала их артистическая квалификация. Стали ли они счастливее, ишача на принудительных сельхозработах, где вместо стройной наездницы, изящно помахивающей стильным хлыстом, их безжалостно стегала чем под руку попадёт пузатая громкоголосая фермерша, защитница прав животных, не одобрявшая их циркового использования?

Обезьяны были приняты в какую-то научную команду, чем они невероятно гордились и намекали своим бывшим коллегам, что станут неотъемлемой частью величайшего научного прорыва в тайны происхождения и развития всякой двуногой твари на земле. Похоже, они преуспели в науке, потому что, уже на службе в зоопарке Горе не раз доводилось сталкиваться с двуногими из рода гомо сапиенс с отвратительными обезьяньими повадками. Лев со своей супругой и дружное семейство тигров были приняты на довольствие в тот же городской зоопарк, в котором волею судеб оказался и сам Горя. Но о судьбах многих других коллег-артистов он мог только догадываться, и эти догадки были причинами его частых ночных кошмаров.

Что бы ни думали сами четвероногие артисты о своей эмансипации и как бы ни сложилась судьба уволенных из цирка животных, не приспособленных к самостоятельной добыче пропитания, защитники их прав были вполне удовлетворены успехом своей гуманистической кампании и позволили шапито беспрепятственно продолжить свои гастроли. Теперь дирекция цирка могла безнаказанно эксплуатировать свой исключительно человеческий артистический состав, окрикивая, подстёгивая их и систематически недоплачивая им жалования. Это никого не волновало, так что тот маленький цирк-шапито и по сей день «зажигает огни».

Сам Горя, пристроенный администраторшей цирка в зоопарк, где в почётной должности ночного сторожа работал её двоюродный брат, продолжил там свой трудовой путь, правда уже более никогда не был стрижен «под пуделя». Всё бы ничего, да вот нате вам, опять пикеты и лозунги - не расслабишься. Как единственный лингвист на весь зоопарк Горя был отправлен на разведку для прояснения обстановки.

Просунув свою острую мордочку через решётку ограды, Горя стал поджидать, когда кто-либо из толпы пикетчиков развернёт плакат под удобным для его обозрения углом. Эврика! Какой-то демонстрант поставил плакат буквами прямо перед его носом – перекур у него случился. И в голове бывшего артиста пробудились уже почти забытые навыки: он начал узнавать некогда известные ему буквы, и по мере их узнавания, собачья кровь стала закипать в его внезапно вздувшихся жилах.

Лозунг гласил: «Свободу животным!»
Нет, не может быть! Опять свобода - снова на улицу, а то и того хуже. Откуда эти ублюдки знают, что для нас лучше? Неужели и впрямь эксперимент по скрещению обезьяны с человеком прошёл успешно? Выпусти наших антилоп, которые и бегать-то уже разучились, в дикие пространства, да они и дня там не продержатся. А так они жили в приятном, пусть и ограниченном пространстве, к ним каждый день приходили детишки и покупали для них всякие разрешённые местным ветеринаром вкусности. Автор забыл упомянуть, что Горя был английских кровей, поэтому умел непристойно выражаться на этом языке, что он и сделал незамедлительно. А потом добавил, уже успокаиваясь: «Do-gooders* хреновые!»

Итак, перед Горей стояла задача донести смысл происходящего до коллег по зоопарку, и он уныло побрёл к ожидавшим его в нетерпении собратьям по классу «Фауна». К этому времени под давлением пикетчиков все клетки в зоопарке были уже открыты служителями, которые незамедлительно после этого разбежались кто куда, подальше от этого более никем не контролируемого оазиса свободы. Животные столпились на центральной площадке, где смирный пони и его приятель ослик обычно с удовольствием катали малышей по кругу к неуёмному восторгу последних.

На их немой вопрос Горя прочёл небольшую вводную лекцию по теме «Свобода, и как при ней есть». Вкратце этот экскурс в ранее незнакомую животным социологическую тематику сводился к тому, что свобода у каждого своя: для террариума – это жалить, кого хочешь, для крокодилов – жрать всех без разбору, для слонов – топтать всех, кто под ноги невзначай попадётся, для попугаев – всех, кто не вписывается в их попугайское мироощущение, передразнивать и поднимать на смех, для обезьян – жить, не отказывая себе в бананах, твои - не твои, и так далее.

Поначалу всё это звучало довольно заманчиво. Но вот поднял лапу Гепард, прося слова. Он пользовался у зверья огромным уважением, потому что до службы в зоопарке успел пробежать на высоких скоростях через множество удивительных земель. Все притихли. Тогда Гепард спросил: «Ну, сожрём мы друг друга, потопчем, оскорбим, а потом-то что?» Тут фауна резко призадумалась, поскольку за время жизни в одном зоопарке они уже попривыкли друг к другу и их естественное желание обобрать и сожрать более слабого соседа несколько притупилось. И впрямь, потом-то что?

Неизвестно, что решили звери на этой исторической сходке, потому что зоопарк закрыли по просьбе пикетирующих масс и животные разбрелись на все четыре стороны. Где их теперь сыщешь?


* «доброхот» (англ., жаргон): человек, навязывающий свою помощь тем, кто в ней не нуждается, и этим вызывающий смущение, раздражение, а порой и открытое неприятие; оказывающий «медвежью услугу».