о нас

Я взглядом ласкаю того, что не смею руками.
Он рушит тональность в отточенной дочиста гамме,
И я ее — вдребезги, под ноги этому змею.
И часто дышу, и молчу, но руками — не смею.

А он, словно море; озябшее, мрачное море.
И брешь в моей палубе, и неполадки в приборе.
Да, в общем, куда мне бороться, наивной девчонке.
И я увязаю в нем, словно в тягучей сгущенке.

И руки цепляются жадно, и плавятся губы.
Душе тесно в шкуре, она вырывается грубо,
Собой заполняя всю комнату, кухню с прихожей.
И я, атеистка, вздыхаю: «свершилось же, Боже.»

А он, словно ветер; прохладный, спасает рассудок.
И с ним не хватает ни часа, ни ночи, ни суток.
Судьба вносит в комнату счастье на выцветшем блюдце.
Слова, раз сверкнув, тут же блёкнут и меркнут, и бьются.

И я в этом счастье слепа, как летучие мыши.
А он в своей строгости глух и меня не услышит,
Случайно девятым калибром пробив во мне дыры.
Я их затыкаю руками и чувствую: сыро.

А он, словно скалы; холодные острые скалы.
На них истуканом усталый маяк обветшалый,
Что сорок девятую зиму не видывал солнца.
За годы знакомства я в нем все ловлю незнакомца.

Но я изучаю его неизвестные грани,
С ним станет немыслимо трудно, но скучно не станет.
Бетонные стены, что нас разделяют, стираю.
С ним только по краю? Что ж, значит, пройдёмся по краю.

А он, словно пристань; причал, недвижимо спокойный.
Мне хочется быть этой тихой заботы достойной,
Я зубы сжимаю и дальше, в суровые зимы.
И мы так друг другу до чёртиков необходимы.