Опишу все как есть. Терзаю

Опишу всё как есть. Терзаю,
Авторучкою лист убого.
Ночь была, тишина такая,
Позади почти вся дорога.

Было грустно от дней прожитых,
Потому и заехал, к чаю,
Ты сидела, вином налита,
Странной миной принцессы майя.

На моё появленье, сразу,
Язык шпагой: «Давай бутылку»,
Поперхнулся, сильна зараза,
Уколовшись губой об вилку.

«Что ж возьмите между сиденьев»
И гепарды так не летали.
Я кислился плохим вареньем,
Подавиться которым дали.

Ты, отрыжкой хваля напиток,
Наезжала: «Чего ты хмурый?»,
А что радости? Лишь убыток,
Надо ж было связаться сдуру.

Но допили, засобирался,
Надо ехать уже до хаты,
А ты ведьмой: «Чтоб ты сломался,
И остался на ночь разврата».

Заводиться. Молчит железо.
«О, мать женщина, что же это?
Да куда мне, почти тверёзым?
Попрощавшийся с белым светом».

«Ха-а, - в ответ: Нам бы выпить снова»,
Я спонсирую это дело,
Мне не светит родного крова,
Да и так уж всё надоело.

Что сажу тебя на колени,
И с обрыва как вниз, целую,
Что такое, весь на измене,
Как в семнадцать стояк у фуя.

Вот те раз, мне б воды напиться,
Но ты держишь меня в объятьях.
Может быть всё мне это сниться,
Но кому лезу я под платье?

Ты спорхнула на пол:
«Поехал» - и с Сусаниным мы по трассе,
В ужас улиц, мне не до смеха,
Ты ж сама от себя в экстазе.

Раздобыла питьё и розой,
Мне в машине его открыла:
«Но ведь это экстракт дихлофоса,
Закрывай, ты меня отравила».

Все нас ждали, усугубили,
Не понравилось, зло рыгали,
И барыгу вовсю клеймили,
И по-всякому обзывали.

Полночь прёт, пол компашки в лю-лю,
Как для нас в коридоре стыло,
Я, на счётчик скрутив две дули,
Включил плитку, чтоб натопила.

Растелились, прохладно всё же,
Успокоила, жарко будет,
А я весь захожусь от дрожи,
И пытаюсь поймать за груди.

«Ты что дикий, не видел бабы,
Что запутался в двух коленах?
Обними, поцелуй хотя бы.
Иль твои все с тромбозом вены?».

Этот вечер начался мило,
Только видно шлёт Бог наказанье:
«А тебя где с писдой носило?»
Попытался найти оправданье.

«Что такое? – налилась кровью,
Где взялась, в сорока килограммах?:
Что ты здесь называешь любовью?»
Моя плешь побелела от срама.

Участь трудную бедного детства,
Изложил я в твою развилку:
«Это всё мне Хрущёва наследство»
Чую гладишь меня по затылку.

Я смелее: «Пойми терзанья,
Когда сердцем никто не любит,
У тебя, вижу, есть пониманье,
Кроме страсти, которая губит…».

«Неужели учить решили? –
Стойка кобры, кури от взора,
В ужас яйца мои застыли:
«А ну лягай-ка, без разговора...»

Что-то путаться мысли стали,
Так туманно, что было дале,
Коль за это награды давали,
То до задницы мне медалей.

С петухами поднялся, шатало,
Ты искрила помятым мехом.
И такая ещё чтоб дала…
Я не помню как в дом доехал.