Не вверх, а вниз

         Париж, черт возьми, не вымощен батистовыми платочками
         Александр Дюма

Гаргулья на уступе Нотр-Дам
читает пьесу ветреной столицы
по плавающим в мороси зонтам
в просветах меж листвой и черепицей.
А на ветвях пытливый воробей
за стариком следит завороженно,
метающим крупу, что твой крупье,
на темном от дождя сукне газона.
Косая челка, сумка-дубликат
Баленсиаги, смоки-айс – инферно:
кивают  в лужах букли-облака
наследнице придворных куаферов.
Гаврошам, расхитителям монет,
художник уделяет понемногу:
свет на дорожке – пятнами  Моне,
а тени – завихреньями Ван Гога.
А в сумерки у входа в Мулен-Руж
гуляки,  помышляя о премьере,
в неоновом пожарище замрут,
но не одна Москва слезам не верит.
Так что Париж? Он в духе антреприз
весь вымощен надеждами и снами
картинными,
               но – так ли,  Арамис? –
не носовыми, с вензелем, платками…
– Вы абсолютно правы, сher ami!