Александру Аркадьевичу Гинзбургу

Я считал слонов – и в нечет, и в чёт,
                И всё-таки я не уснул.
                И тут явился ко мне мой чёрт
                И уселся верхом на стул

                А. Галич

К нему приходил не Бог, а черт
с флаконом своих чернил.
А он был настолько, настолько горд,
что с чёртом не говорил.

Он знал, что такое волков плодить,
что значит хвостом вилять.
Он выдумал: можно по правде жить
и Родине не изменять.

«Но как? – вопрошал его мудрый чёрт. –
Тут выбор: одно из двух».
Но он был настолько, настолько горд,
что к чёрту остался глух.

Советовал чёрт: «Хочешь быть собой?
Молчи, не звезди везде.
С глазами твоими, с твоей губой
болтливость твоя – к беде».

И прав был, конечно, настырный чёрт:
он ведал, кто правит бал.
Но этот глухой был к тому же горд
и к чёрту чёрта послал.

Потом взял перо и чернила свои
и, в сердце подкинув дров,
чернилами стал писать о любви,
но капала с ручки кровь.

Капала кровь, капала кровь,
и выходило так,
что чёрт, иронично поддернув бровь,
правду сказал: «Дурак!

Дурак и есть: хоть высок и горд,
но смысла в делах твоих нет».
… И стихотворца лукавый чёрт
к Богу послал в ответ.

А Бог он, что? У него таких –
считать не пересчитать.
И каждый четвертый такой же псих,
а вместе – целая рать.

И ты никто в этой рати святой –
небо вам общий кров.
… Но он оставался самим собой –
и капала, капала кровь.