Но Пушкинским огнём горишь ты

Я трижды был на грани смерти,
но грани той не преступил.
Хотите,  верьте иль не верьте –
на грани смерти трижды был.

Не на войне – там все на грани! –
не в добывании деньги:
под сердце пулею был ранен
ментовской в мирные деньки.

Тонул, с ножа сорвался в драке,
смог в камнепаде устоять;
пусть кто-то скажет –  это враки! –
да жизнь прошла – к чему мне врать?

Зачем-то всё ж судьба хранила
на, видно,  нужные дела:
друзей по ходу хоронила –
хороших! –  не уберегла.

Зачем пишу сейчас об этом,
не трогая достойных тем?
Стал узнаваем средь поэтов,
ужели  берегла затем?

Но Крым  мой я воспел, восславил,
вписался в авторский оркестр,
о Ялте пел, о Балаклаве,
о милом каждом уголке.

Крым не был обойдён вниманьем
поэтов, Музою самой,
но тешусь всё же пониманьем,
что нужен был и голос мой!

Гремят поэзии потоки,
как реки  по весне с плато.
О Крыме пушкинские строки
ещё не превзошёл никто!

Но Пушкинским огнём горишь ты,
не рвётся всё судьбины нить.
На грани смерти был я трижды,
чтоб чудо жизни оценить!..