Десятый

Как это было? Вчера едва. Путались действия и слова. С сердцем поссорилась голова.
Мы открывали город.
Слушали, кисти друг другу сжав, мы в два наушника OQJAV. Красный твой крестообразный шарф
кутался мне за ворот.

Дикие от неземной любви прыгали наглые воробьи – их отражали глаза твои,
взгляд был и строг, и меток.
Белой дырой в полотне толпы громко зияла, сквозила ты. Ранил глаза я о выступы
острых твоих коленок.

Ржавые листья летели вниз – падали и кувыркались в них. Стой. Не подглядывай. Повернись.
Это тебе охапка.
Вторя гитарному пареньку, Пятницу пели, кричали «ку»! Без фанатизма по коньяку.
Вот уже и не зябко.

Но в середине десятого тянет листать Довлатова, хочется, чтобы из ряда вон,
рвать на куски и драться.
Наши по тем же аллеям тела ветром несло, и земля кругла. Ты озорного гуляку прочла.
Я выдал ленинградца.

Это был текст из чужих мерил. И звукоряд был уже не мил. Я неразборчиво говорил.
Ты – так вообще молчала.
*
Люди, летящие на юга, смотрят с сочувствием свысока. Новая осень исподтишка
просит начать сначала.

С Чёрного моря и над Невой мы не помиримся с головой, дальние, как от Цветаевой
слишком далёкий Рильке.

Как это будет? Уже вот-вот. Строчка ли, нота ли позовёт. Цокают по октябрю раз в год
туфли на острой шпильке.

18.10.18