Здравствуйте, Давид Соломонович

            Я  обращаюсь  к  Вам  в  преддверии  апреля  месяца  2015 года,  когда исполнится 51 год,  как  Вы  ушли  из  жизни.  Мне  уже  исполнилось 77 лет,  но  я  хорошо ещё помню Вас и нашу последнюю встречу ещё 64 года назад в конце августа месяца,  когда  я  был учеником 6 класса.   Говорят,  что  в  жизни  бывают  такие судьбоносные  встречи, которые  влияют  на весь последующий ход событий, то есть вносят крутой поворот в жизни.   Да,  и  я  хочу  рассказать  именно  об  этом.
          В 1944 году после эвакуации мы возвратились в небольшой городок, через который прокатился каток войны. Здесь жили родители моей мамы. Школы были разрушены и занятия проводились в деревянных избах. В  одной  избе  ( одна большая комната ) занимались  ученики  с 1-го по 5-ый классы,  а  в  другой  избе – ученики с 6-го по 10-ый  классы. Первые два класса я учился в деревянной  избе. В  холодное  время мы, ученики,  по очереди должны были приносить дрова из дома для печи,чтобы в классе было тепло. После частичной достройки разрушенного в войну каменного здания школы несколько учеников в том числе и меня перевели в это здание. Однако, половина этого здания ещё  было  разрушено.  В моём 3-ем классе было  45  учеников в возрасте 10-13 лет. Известно, что в войну дети не учились в школе. Было холодно, голодно и одеты мы были бедно.  Большинство ребят носили книги в сумках с красными крестами, то есть в полевых сумках медсестёр, у мальчиков  были шапки–шлемы танкистов. Да, мы были дети войны. Помню,у нас во втором классе училась девочка, которая уже  в тёплое время года  всё  ещё ходила в пальто,под которым она была совершенно голая. Мне  учёба  давалась  с трудом.  Дома  горела керосиновая  лампа, учебников не хватало по предметам.  Нас,  детей  и  взрослых, было  много  для  нашего  маленького  домика, наскоро  построенного  дедушкой  из старых  железнодорожных  шпал.  Я  спал  на сундуке.
   По  окончании  6-го  класса  у  меня  были  две  осенние  работы:  по  алгебре         и  английскому  языку.  Помочь  в  учёбе  мне  было  некому  и  я,  как  мог,  летом заставлял  себя  сесть  за  алгебру,  а  уж  английский…
             Но  сначала у нас был немецкий язык.  В  наш 6-ой класс вошла внешне приятная учительница немецкого языка. Но встретили её настороженно и даже несколько враждебно. Ещё совсем недавно эту родную землю топтал немецкий сапог, сопровождая  свои действия хорошо запомнившимися окриками:  “Halt !  Hande  hoch !  Zuruck !  Los-Los! Verboten!”  и  объявлениями,  которые  начинались  словами  “Achtung !”  и  заканчивались – РАССТРЕЛ !  Практически в каждой семье кто-то  был повешен,  расстрелян, погиб  в партизанском  отряде  или  в  действующей  армии.  В  нашей  школе  было  много учеников  из  детдома, родители  которых  погибли. Как ни старалась учительница, но за этими  немецкими  уроками виделись нам  издевательства, пытки, виселицы.  Это находило проявление в резких высказываниях учеников и даже не желанием отвечать и говорить по-немецки. Учитывая такую обстановку, учительница часто делала отступления,
рассказывая  о  немецких  знаменитостях: Дизеле, Рентгене, Планке, Бетховене, Вагнере и  др.  Однажды  ученики принесли из музея несколько фотографий, сделанных немецким  фотографом.  Повесили  на классной  доске  к уроку  немецкого  языка.  На фото в окружении  немецких  солдат с автоматами  горели деревянные избы вместе с живыми  сельскими  жителями.  На  уроке  ученики  возмущённо  задавали  вопросы:“ Почему  в  такой, как  Вы говорите, культурной  и  образованной  Германии  такая злобность и жестокость?” Так уж случилось, что за последствия войны и за зло, содеянное  немцами,  “ответственность” несли  простые  советские учителя немецкого языка.  Через  полгода  немецкий  заменили английским языком. На  уроках стало тише, но… на весь класс было только семь учебников.
    В конце августа я и ещё  несколько учеников пришли в школу на контрольную работу по алгебре.  В  класс  вошёл  незнакомый  мне  учитель  по  математике.  Он  был в  костюме,  при  галстуке и с  большими  взъерошенными седыми волосами. От его вида я сразу съёжился и напрягся. Учитель назвался: “ Давид  Соломонович”.  Он  дал  нам каждому  задание, сел  за  стол  и  спокойным  голосом  сказал: “ Кто будет готов к ответу, поднимите  руку  и стал ждать”.  Время  шло.  Ученики  молчали. Тогда  он  стал вызывать нас по очереди к доске.  После  опроса  каждого  ученика  следовала  фраза: “Я не знаю, что  с вами  делать”?  И с каждым  разом  его  голос  звучал всё раздражённее. Я  вышел последним. Кое-как с его помощью, я решил два  примера, а вот уравнение…  Давид Соломонович глубоко вздохнул,  глянул на мои дырявые ботинки  и, теряя самообладание, уже с еврейским  акцентом  и как-то, особенно  картавя, произнёс: “ Ну, вот!  И чему же  будет  ГОВНЯТЬСЯ  это  СТГАННОЕ  УГАВНЕНИЕ”?  У  меня внутри возник  пожар,  щёки  мои  горели. Я  готов  был  взорваться  и  высказать  всё, что я о нём  думаю.  Нелицеприятные  слова  уже  рвались  наружу.   Но  ещё  через  мгновение мои  мысли  уже  искали  решение  и  я  залепетал:  “ Нужно  вот  так ”.  “ Ну, ну, ну”- подхватил  Давид  Соломонович. Ободрённый,  я  ещё  робко, а потом увереннее стал писать,  писать… ” Ну, вот! Наконец-то  ты  вымучил  уравнение.  Я  поставлю  тебе тройку,  но  не  запнись за неё!  А  ты  стихи  Пушкина  знаешь?” – спросил он. Прочти. Я начал:  “У  лукоморья  дуб  зелёный…”.  -"Ну,  вот!  Знаешь.  Вот  так  ты  должен  знать наизусть основные формулы по алгебре. Иначе…"  Я вышел с чувством, что меня крепко избили.  Я  был  зол  на  него  за  те  слова  и  как  он  их  произнёс.  Мне  было  очень стыдно.  Я  злился  и  на  себя  за  свою  бездарность.  Я сказал  себе,  что теперь я возьмусь  за  математику!  Из-за  английского  языка  меня  оставили  на  второй  год в 6-ом  классе.  Классная  учительница  сказала  моей  маме,  чтобы  она  не  переживала. Может  это  и  к  лучшему,  так  как  с этого  года  он  будет  в  6-ом классе,  где  все ученики  будут  одного  возраста  и  в  классе  будет  не  более  25  учеников.  Все переростки  перейдут  в  другую  школу,  а  потом  во  вновь  открывающиеся  вечерние школы.
   В  новый  6-ой  класс  пришли  другие  учителя,  на  уроках  стало  тихо, появился настрой  на  учёбу. Все  семь  экзаменов  в  7-ом  классе  я  сдал  на  отлично.  Этот 7-ой класс  был  переломным  моментом  в  моей  школьной  учёбе.  И  уже  в  8-9-10 классах моими  лучшими  и  любимыми  предметами  были  вся  математика и физика. Задачи по этим  предметам  я  решал легко и находил по несколько вариантов решений для одной задачи.  Это благодаря  новой  молодой  учительнице с  Ленинградского  университета, которая  считала,  что  каждая  задача  имеет несколько  решений,  чего  и  требовала  от  нас.
   Я закончил  университет  и  стал  физиком,  поступил  на  работу  во  ВНИИ  и проработал  там 36  лет,  а  затем,  после  развала  СССР , ещё  8 лет  по  приглашению  и,  с  учётом  моих  научных  трудов,  работал  в  университете  в  Германии.  И  сейчас  в свои 81 год  продолжаю  работать в частной фирме по решению аналогичных задач. Всегда,  когда  возникали  трудности  при  решении  технических  задач,  я  вспоминал слова,  сказанные  Давидом  Соломоновичем:  “Ну,  вот!  И чему  же  будет равняться это  СТРАННОЕ  УРАВНЕНИЕ " ?   Я  пронёс  эти  слова  по  жизни  через  все  работы  ВНИИ  ещё в СССР  и  особенно,  когда  работал  в  Германии,  выполняя  заказы  по  заданиям фирм  США,  Канады,  Японии,  Германии,  Австрии  и  Швейцарии.
   Уважаемый Давид  Соломонович !   Я  благодарен  Вам  за  те  слова,  которые ВСТРЯХНУЛИ   меня  и  стали  для  меня  СУДЬБОНОСНЫМИ !  Не  войди,  именно  Вы, Давид  Соломонович,  тогда  в  6-ой  класс  на  осеннюю  контрольную  работу,  мне  даже трудно  представить,  какова  могла  быть  моя  судьба.  Но  мой  жизненный  вектор, благодаря  Вам, повернулся в направлении  физики и математики в их прикладном виде.
  Я стал  Изобретателем  СССР,  США,  Канады,  автором европейских и мировых  патентов,  а  одному  из моих  патентов  в  Америке  присвоен  статус  " US  PATENT  GENIUS".