Пляж остывал, пахло вечностью

Пляж остывал,
пахло вечностью,
    пылью,
по-над Пахрою коровы плыли,
выходили на пляж,
   заходили в воду,
пили её
   долго и вволю –
парную, покрытую пухом...

И, отражаясь в реке,
   казалось
плещется солнце у них под пузом
и остывает, воды касаясь...

Темнота опускалась неслышно, устало,
касалась земли листвою, кустами,
потом подгибались колени
и грузно
ложились всем телом,
   и грустно-грустно
глядели на нас глаза её томные,
вздыхала она протяжно и томно
и, наконец, опускала веки
и замирала...

От этого вздоха,
будто птицей ночною с ветки,
махая невидимо крыльями, охая,
тишина поднималась...

А лес за рекою
вставал великаном,
спускался с обрыва,
перешагивал реку неторопливо
и двигался к нам тёмной стеною,
бесшумно раскачивая верхушки!

И драпали мы!
   И у нас за спиною
хохотали кикиморы
и лягушки!

Слава богу, деревня была уже близко,
из труб вылетали весёлые искры,
от ламп керосиновых
жёлто, нечётко
окна светились в деревьях чёрных –
как перед лампадкою
образа...

И бабка моя
поминала чёрта,
который носит нас допоздна!

И накрывала на стол.