Би-жутерия свободы 259

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 259
 
Уже который год жили-были «обхохочешься» не утрусская булочка с французским круасаном, а рыбак-соискатель лёгкой наживки Сёма Купон, смущённый в жизни тем, что на знакомстве с ортодоксальным евреем нельзя поставить крест, и Дуся Туда-Сюда Бистро – дама неопределённого я-годичного возраста, этакая Одарка, одаривающая военных обезоруживающей улыбкой. Ежедневно в непорочный час она приводила в порядок космодром на голове с хоккейными финтиклюшками,а точнее вермишиньон, переходящий в спагетти, лихо заправленный за хрящевые ткани ушей.
Вот какие распоясовшиеся человеческие экземпляры держали секс-шоп «Ненормативные побрякушки» на Пони-Айленд авеню, № 1113-382, угол Сортирной, с 9 утра до 5 вечера.
Магазином заведовал Сёма с диагнозом себоррея себарита, отсидевший два года за поджёг соломенной вдовы. Он поддерживал дисциплину среди слишком увлекающихся покупательниц, всучивая им «Справочник прелюбодеянки» и назидательно раззадоривал нерешительных потребительниц автоматических устройств, заявляя: «В сущности я ничего не имею против вибратора, жужжание которого стимулирует муху, застрявшую в смычке, но в присутственном месте я категорически против чересчур тесного общения с этим предметом любви в нашем отделе «Новинки санкт-питербургской сантехники».
Аудитория оставалась в восторге от Сёминой информации, но зачастую по габаритам оказывалась шире предполагаемой, так что пришлось лакированные подлокотники у кресел выламывать.
Что касается Дуси, чей шахтёр-отец, дважды в неделю спускавшийся в запой, считал Александра Македонского не полководцем, а просто человеком, по чистой случайности, ввезшим петухов из Индии, про себя она называла представителя традиционного идиотизма Сёму титулярным советником по вопросам секса, когда тот не напивался до такой степени, что с трудом добирался до собственного тела и заваливался в нём спать в одетом виде.
На подоконнике черезполосая кошка Белобрысь Отсюдова, позёвывая, не реагировала на жлобские выпады невыдержанного языка Купона (он же Петька Вседьмых), удивляясь, каким образом на флагштоке примирения удаётся развиваться повседневным невзгодам. Дуся более прагматично (сквозь нерасторопные пальцы в золотых кольцах) смотрела на причуды потребителей продуктов сексуальной промышленности и изо всех сил старалась приходить им на выручку, рассовывая её по  вместительным карманам.
В битком набитый секс-шоп заглядывали все кому не лень. Люди, от мала до велика, вне зависимости от цвета кожи, сексуальной дезориентации и половых контактов интересовались достижениями в области развития принудительной техники – сподручницы любовного акта в кем-то натянутым тентом отношениях, благо, что ассортимент любовных принадлежностей расширялся с космической скоростью по мере деградации моральных ценностей.
Случались и завсегдатаи, например, побывавшая замужем больше Элизабет Тейлор и Лари Кинга вместе взятых, старушенция Дионисия Перепалко в ниспадающих до копчика джинсах, напяленных на колесовидный развал ног, которые она обожала рассматривать через прозрачную крышку обеденного стола у себя на кухне.
Скользящая на склоне лет Дионисия из хора мертвецов музея изобразительных искусств могла часами  пялиться в магазине на постер с изображением изогнутых во французском поцелуе тел влюблённых, напоминающих сообщающиеся сосуды.
По паспорту бабульку звали Трофея Шпицберген, но она скрывала своё настоящее имя из гигиенических соображений. Родом Дионисия-Трофея была из варяжской Скандинавии, и от неё тянуло беспорядочными связями и сырокопчёной колбасой из прессованного картона. У отдела «Дилдо – безоткатное орудие удовлетворения растущих потребностей» Перепалко-Шпицберген провела полчаса, читая описание приспособления любви для геев «До чего же хорошо в другом». В насыщенном растворе болтанки-беседы, доведённой до аморфного состояния, настырная древность с глинобитным лбом донимала хозяйку заковыристым вопросом:
– Разве не у вас скидка на дилдо среднего радиуса действия со вздутой ценой, поторапливающей события? Простите, я недослышу, с шестидесяти лет в моих ушах стоит сплошной мудозвон
– Да, мэм! – крикнула Дуся, – вам какого цветоразмера?
– Под окраску волос, – делано дразнящим тоном дребезжащей по рельсам дрезины отзывалась старуха (когда-то её судили за хищение дилдо в особо крупных размерах, но она согласилась на меньший и была оправдана. В фойе здания суда она состроила рожицу перед кривым зеркалом и... оно выпрямилось).
– К нам поступили шероховатые напальчники для матрон и напёрстник разврата для артритных пальцев, – шепнула Дуся сучковатой старушке и зарделась от завуалированного предложения.
Дуська ещё с Левинграда серьёзно не воспринимала разведённые мосты и пары, не решаясь разводить костёр никчёмных полемик. Она в недоумении ощупывала насурьмлёнными глазами непригодную к употреблению бабку.
На этом торговля обычно заканчивалась, и своенравная старушка фасонисто покидала магазин с пустыми скрюченными пальцами и недобрым догорающим взглядом. Уходя, бабка сухо бросала в сторону мужчин сквозь скачущие протезы: «Прогуливающиеся проходимцы! На шведскую стенку от скуки лезут, но придёт и моё время, когда нажатием кнопки мобильника можно будет получить праздничный суповый набор ненормативной лексики». Это стало для них привычным ритуалом, и вызывало у растревоженной бабки, уже не отличавшую настурцию от менструации, вздымающееся Калахари накладных грудей до степени допустимого цунами, кргда она готова была променять европейскую сантиметровую закономерность на дюймовую гомериканщину. И всё же отдадим должное старухе – она не спрашивала сексшопотом у Дуси, продаётся ли Славянский шкаф с любовником или без, всем своим видом показывая, что навряд ли ей нравится объявление при входе «Электрическое дилдо «Отар Гиперемия» отпускаются из расчёта не более 200 граммов в одни рабочие руки!»
Рассказывают, что в 80-е годы безоткатно-безразвратного столетия после просмотра «Укрощение сопливого плодоносия», в котором герой разминал ноги в чане с виноградом, она, сражённая челентановским обаянием, вызвалась прыгнуть с парашютом, но не смогла уложить ни того, ни другого. Спохватившись, старушка сообразила, что парашют – не мужик и стала завсегдатаем конкурирующего с секс-шопом магазина «Повзрослевшие игрушки».
Ещё одним из постоянных посетителей из той же весовой с материальной точки зрения категории считался наш старый знакомый пенсионер-антиквар, вегетариан... и ветеран любовного фронта  неувядаемый фантазёр Арик Энтерлинк, который раньше закусывал под рюмочку, а теперь под таблеточки.
С годами у завсегдатая художественных галерей период подзаборной живописи отошёл в полуистлевшее прошлое, ноги его не держали, женщины превратились в предмет непозволительной роскоши, а кукол он признавал с тремя ногами и двумя промежностями. Пользуясь своей старостью, как отмычкой к сердцу Дуси Бистро, Арик использовал репутацию кукловвода, как ключ к финансовому успеху при контрольных закупках живого товара. Последние месяцы он зачастил в магазин, когда врачи поставили ему «весёленький» диагноз «Не медвежья болезнь Альцгеймера со слабыми запорами у дверей» (его непреодолимо тянуло в их приоткрытые прелести). Арик напоминал хозяйке суматошного чудака, без какой-либо видимой причины запасающегося мылом, спичками, солью, опытом и презервативами. Пенсионерское либидо Арика настолько возросло, что если бы не бдительные Сёма Купон и Дуся, его за уши невозможно было бы оттащить от полок в отделе пустотелых надувных кукол, где он с пеной у рта парил продавщицу рассказом о том, как собственными глазами видел пьяного мужика, нарушавшего на забор крови у какого-то несчастного пациента.
– Это не хроническое заболевание, а натуральное хамство, – комментировал Арикино поведение законоподслушивающий Семён и время от времени выбрасывал Энтерлинка из магазина с напутственными словами,  – Какой наглый старикан! Утверждает, что потерял у нас время даром и требует вернуть его с процентами! 
Но надо отдать Дусе должное, к Арику она относилась повышенно снисходительно, потому что понимала, что старость – это когда тебе с собой всё ясно, и в застойном болоте представляется, что ты, не выкарабкиваясь, плывёшь по течению. Хотя Дуся, ненавидела панельные дома, считая, что в них живут одни проститутки, она страдала провалами в памяти и каждый раз, встречая Энтерлинка в магазине, повторяла одну и ту же фразу: «Всё-таки астматику полезно иметь в доме под рукой надувную подругу, особенно, когда на улице высокая влажность. Уверена, что вы, как засуженный пенсионер, экономите на электричестве и не пользуетесь кондиционером». После этой сентенции Энтерлинк просил Дусю проводить его во вновь открывшийся уголок товарищей не по половому признаку, а по оружию. Там стиралась грань между мужчиной, женщиной и надувными куклами с закрывающимися на всё глазами, в грудях которых смущённое молоко не перегорало, а следовательно от куколок не разило перегаром, там же висел цветной плакат –«Приравняем занятия сексом к трёхразовому питанию!»
С некоторых пор (после приставаний к хозяйке... с дурацкими вопросами) хозяин бизнеса, строгий Сёма Купон, не склонен был впускать Арика в шоп без закадычного друга Лёни Дверьмана, личного консультанта по электронике и половым вопросам, потому что Энтерлинк, накупив всевозможных гаджетов-вибраторов, начинал требовать себе в коллекцию виброфонистку. А такие усовершенствованные куклы последние полгода в продажу не поступали. Арик настаивал на невозможном. Особенно хозяев раздражало в Арике, то, что, беря кукол в руки, он заикался, растягивая резиновые слова: «В Буратино не-е-ет болезней, выходит человек в нё-ё-ём умер».
Сёма, самозабвенно любивший Периодическую Систему Менделеева за то, что в ней отсутствовали преступные элементы и рутина интима, никак не мог успокоиться после посещений магазина Ариком Энтерлинком и громогласно пообещал наложить на него вето у входа в магазин едва различимой глазом кучкой.
Это вызвало недовольный гул павианов в очереди в кассу.
Коммерчески мыслящая Дуся, решительно заняв позицию покупателей, воспротивилась этой акции, как неэстетичной. Она соглашалась, что существует внешняя сторона поведения человека, но в отличие от Сёмы, недостаточно проспиртованного, чтобы гореть, не чадя, на работе,  понимала, что всем руководит внутренняя сущность, называемая «подкладкой», и это вызывало непримиримые разногласия в интернированной семье торговцев развратом.
Но держатель акций за холку Сёма Купон был неумолим, обладая шрамом, пересекающим щеку в сантиметре от мочки левого уха верблюжьего лица. Он приобрёл его, когда народ строил рослый социализм, а он строил глазки, врезая их в двери. И сколько врачи не изощрялись в операциях по удалению шрама – угрюмая улыбка с подлица Купона не сползала, и шарм оставался без измерения.
Иногда Сёма – это сморкающееся пресмыкающее, забавы ради в скомканных чувствах делился с отзывчивыми покупателями: «Где моя больничная койка? Духовно я надломлен, как незадачливый, но изворотливый вратарь, пропустивший мяч со всеми почестями. Мне полагается бесплатная (free) Господолизация!»
Арик всё настаивал на сатисфакции потребностей при жаропонижающих способностях в недостаточно проветриваемом помещении. Какой-то шутник подсказал ему, что неразборчивая кукла Оля Вдогонку (руки-ноги её были припаяны намертво) запрограммирована так, что даёт пользователю, кроме всего прочего, на чай и на коксующиеся орехи. А её склонность к ротационным движениям языка следует рассматривать как новое направление в поэзии, в котором преимущество куклы перед живым аналогом неоспоримо – её не надо спринцевать перед употреблением.
Горькая доля отсчитанной секунды казалась ничтожной, когда в функции Лёни входило оттаскивание Арика от прилавка к выходной двери. Но Арик в противовес его стараниям продолжал забиваться в угол в конвульсиях, впечатлённый наборами предметов оснащения любовного процесса.
Зачастую Дверьман приводил друга в непредсказуемый порядок, считая, что самая высокая «покупательная» способность у шутника на все случаи жизни – это (Practical Joker). Честно говоря, Лёня согласился на функции вышибалы  потому, что хозяйка, при быстром выдворении отбивающегося руками и ногами Арика, украдкой от партнёра и сожителя Сёмы Купона, у которого было хобби – он перечислял врагов... на её счёт, совала услужливому Дверьману серебряный. Лёня тут же подвергал монету зубной экспертизе, прежде чем спрятать в карман.
Обоих стариков заинтриговал недавно появившийся в магазине гейплакат, повешенный под потолком:
«Доказана гомосексуальность ДНК – 23 пары мужских хромосом и 23 пары женских хромосом».
Рядом висел другой вызывающий по своему содержанию лозунг «Прерогатива – предвестница рогов!»
На дальней полке непонятно из какого музифицированного дилдо доносились слова популярной в близрасположенных борделях песенки «Моя девочка мне, лыжнику, спуску не даёт».
Сегодня Дверьман впервые за 25 лет почистил свои хромосомные сапоги, тачанные им из пойманной в пойме Волги рыбины. Но Арика нелегко было запугать этим, и Лёнины манипуляции с сапогами не повлияли на упрямого в своих непомерных требованиях человека, достигшего расцвета вседозволенных фантазий и непозволительных сцен. Он по-ослиному упирался обеими ногами во что попало – последовательный борец с фригидностью Энтерлинк не останавливался ни перед чем, кроме надувных кукол на полках.
Хозяйка не знала как его утихомирить. Впору было вызывать поллюции, и она, во избежание инцидента, предложила друзьям заглянуть в отдел  электроники и покопаться в разделе «Бытовое разложение на составные части».
Арик бросился целовать перепуганную Дусю, в глазах которой можно было прочесть призыв к ночлегу и мольбу о снисхождении. Предусмотрительный Лёня не зря получал свою долю в таллеровом выражении. Он оттащил от стендов невменяемого Арика,  успев сунуть себе в крупный рот, отороченный усами, нитроглицерин. Всё это случилось, когда Арик подслушал разговор хозяйки шопа Дуси с одной из покупательниц, тёткой популярной певицы Ады Кромешной, для которой она приобрела хворостину, чтобы подогнать под себя мужчину, и пытавшуюся возвратить не понравившийся её племяннице товар:
– По вашей рекомендации девочка восполнила пробел приспособлением «Страсть, измеряемая амперметром любви». После внутреннего употребления её охватило ощущение, будто она себя высекла на манер чеховской унтер-офицерской вдовы, пользуясь термином о-то-дра-ла! – вопила Ривка Нетудавкладыш.
Дуська вывернулась из щекотливой ситуации методом отрезвляющего щелчка по носу чересчур доверчивого общества.   
– Мы деньги не возвращаем, но кредит дадим. Все претензии не к нам, мадам, советую обратиться к изготовителю. Изложите их к стране производительнице на утрусском, потом заплатите за перевод на вразумительное английское наречие и если не получится, то я порекомендую вам китайского переводчика всего за половину стоимости агрегата, приобретённого у нас со скидкой.
– Тогда дайте взамен пролонгатор – удлинитель удовольствия.
– У вас прекрасный вкус, мадам, но эта разновидность дилдо, напоминающая принудработы, ещё не поступила к нам в продажу, вам не удастся усыновить его на вечер. Зайдите на следующей неделе. А пока временно советую приноровиться к тому, что у вас на руках. Для полного удовлетворения посещения секс-шопа разрешите презентовать вам новинку – древесную лягушку, смотрящую на всё сквозь перепонки. К ней прилагается соломинка для коктейля. Надуйте квакушку, и она будет отдуваться за вас, тогда и поймёте, что раскаиваться в несовершённых поступках надо глубоко и безбоязненно, и чем глубже – тем лучше.
Истомившаяся по заманчивому преедмету любви старуха выхватила из Дусиных рук дармовщинку. Вспомнив, что опаздывает на передачу «Спевки у Севки», она выскочила на улицу. Став свидетелем беседы, петлявшей из стороны в сторону, Арик решил быть поосмотрительнее в выборе резиновых подруг. В заковыристых случаях он консультировался с известной оторвой Верхней Пуговицей – представительницей ряда черепашьих шей на малиновых пиджаках в рубчик железнодорожного полотна или по мобильнику с приятелем Мариком Мастур-бей – человеком с ограниченными средствами  доставки семенной жидкости к месту назначения. Марик утверждал, что природа дала мужчине разрешение на ношение личного оружия, но не у всех оно срабатывает.
Дружок Арик доверял Марику больше чем консерватору-электронщику Лёне Дверьману, вкусы которого остановились на ламповых радиоприёмниках «Грундиг» и «Телефункен».
С Лёней, обладавшим манерами соответствующими правилам поведения в свинарнике, Арику предстояло вести себя поосторожней из-за неприятия Дверьманом трансдюссеров как таковых. А когда жаркое пребывало в состоянии повышенной готовности,  Дверьман убеждал Арика, что жизнь начинается после 80 лет, но забывал, с чего именно, доверительно сообщая, что приблудная волна сверхъестественным образом прибила к берегу рыбацкую водку.
Коллекционирование надувных куколок, сохранивших груди в объёме средней школы, нельзя было назвать фанфаронством или хроническим заболеванием заслуженного антиквара.
Это было скорее всего всепоглощающее увлечение – навигатор любви Арика Энтерлинка. Доказательством служили наскоро накропанные притворно-приторные стишки песенки-однодневки Л.Т.Мuch(а). Причём никто не замечал, чтобы они когда-нибудь выходили из седой головы Арика, пытавшегося сбросить скорость с утёса.

                С кем останусь в пору осеннюю
                Беспонятливой жизни моей?
                Разделю крик души, вдохновение,
                Расскажу о былом, о сомнениях,
                О любви, о себе, и творениями
Поделюсь... интересно ли ей?

Прочь задумки, тщетны страдания.
Буду ль с этой или с другой...
Там, в грядущем, знаю заранее,
Хоть и стал недостоин внимания,
Обниму тебя в гибком стане я
Не от страсти дрожащей рукой.

Ах, как чувственны губы пылкие,
Налита необъятная грудь...
Где я имя своё не выколол,
Подписал под пейзажем с бутылкою,
Развернув манекен затылком, и
Прочёл: «Поднадуть не забудь!»

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #260)