Ты, точно, из стада забитых иглами бабочек

Ты, точно, из стада забитых иглами бабочек.
В твоём сухом теле мысли из сверхчеловечьего мира.
На влюблённых в тебя ты смотришь, как на калек.
Из дыры внутри тебя, что ты своим телом закрыла,
оценивающий взгляд сквозь нутро.
Чьё-то желание не упасть глубже.
Не то твоё счастье, не то твоя радость, не то
кто-то из нас Небожителям нужен.
Твоя пудра пахнет иссушенным тальком.
Влюблённые тянут в тебе полупрозрачные жилы.
Ты живёшь, как объект под предметным стеклом.
Что ты прячешь внутри? Никому не узнать, пока живы.
Ещё немного и станешь доступной, как лицензионное порно.
А мне до тебя не дотянуться даже мыслью.
О, святая Бабочка Городских Фьёрдов!
Я во все углы Вселенной тянусь!
Моя мысль теряется в степях Прикаспийских,
моя мысль замерзает во льдах Ледовитых,
моя мысль дробится о скалы Тянь-Шанские,
моя мысль плутает в тайге Сибирской,
моя мысль толстеет в кабачках Европейских,
моя мысль засыхает в пустыне Сахаре.
Только в Космосе ей, светло-сиреневой,
свободнее чем в твоих глазах,
святая.
Свободнее свободной любви.
А до твоей любви, как до Китая.
И, может, дальше, чем до Америки.
На твоём месте в небе, как в витрине - дыра.
И не видно в тёмной, жёсткой материи тёплого Солнца, -
твоего влажного клитора.
Вместо него - игла.
Колета с головы матадора, с хрустом отрезанная клацнувшими ножницами.
Влюбившиеся в тебя люди с харизмой
дробятся на отражения, тени,
мужчин и женщин,
не сумевших выдти к пределам давно забытого мира
и прибиться к Безконечности.
"Торо", - шепчет кровь быка тореадору.
О, Святая Бабочка Городских Фьёрдов!
Улетели в Космос, к пределам, фотонами
несколько мыслей. И вернуться не скоро.
Моя мысль развеивается о ковыль в степях Прикаспийских,
моя мысль рвётся о снег и льды Ледовитые,
моя мысль прилипает к живице кедровой в тайге Сибирской,
моя мысль растворяется в запахе пива в кабачках Европейских,
моя мысль валяется высохшей тенью под срубами редких колодцев в пустыне Сахара.
Только в Космосе ей, светло-сиреневой,
свободнее, чем в твоих глазах,
свята.
Свободнее свободной любви.
А, до твоей любви, как до Китая.
И, может, до Америки.
Где собирается кровь женских сердец, упавшая с пик пикадоров?
Кто собирает, вдыхая почти невидимый запах ран
мужиков, разъярённо втыкавших свои бандерильи
в крутые бока красивой, редчайшей, однажды встреченной?
И робко держались за тонкие, ломкие крылья
безжизненного тела, потерявшего вочеловеченность.
О, Святая Кукла Городского Дна!
Тебе ничего не надо, кроме любви!
Твоё сердце там, где вместо звезды - дыра,
булавка,
гвоздь,
жила,
нитка,
костыль.
Внутри
Святой Бабочки Городских Фьёрдов.
Мы с ней никогда не встретимся.
Не внутри, не снаружи
дорожки бычьих следов в песке на арене, вокруг матадора,
разбитой на ручьи, каналы, годы, дни и лужи.
Там, где в сухом, пыльцой разукрашенном теле торчит стальная игла,
тончайшая нить продёрнута,
стекают чувства людей и убитых животных,
истошные вопли рожающей женщины и истошные вопли врага,
рёв лошадей и быков, стадионов, коррид, боль и восторги тщедушных и грозных.
И Святая Бабочка Городских Фьёрдов,
как булавка, потерявшая блеск, трепещет, иногда,
на стене, в коробке, под стеклом,
в такт проезжающим вагоном метро и грохоту кинобоевиков,
и от еле слышного треска
собранных Святой Куклой Городского Дна
узоров ковыля в степях Прикаспийских,
узоров лучей снежинок и сколов льда Ледовитого,
узоров граней самоцветов Тянь-Шанских,
узоров медовой дживицы кедров в тайге Сибирской,
узоров пивной пены в кружках в кабачках Европейских,
узоров барханов в пустыне Сахаре.
Только в Космосе, ей, светло-сиреневой,
свободнее, чем в твоих глазах,
свята.
Свободнее свободной любви.
А, до твоей любви, как до Китая.
И, может, дальше, чем до Америки.
О, Мысль моя!
Как Вселенная - безпредельна!
Живая Радужная Оболочка Невидимой Чистоты!
Где ты, но не говори, носишь образ тайный?
И я не скажу, где никем не замеченный
образ для венчания.
Где-то, когда-то мы с тобой встретимся,
чтобы встретившись,
побежать навстречу друг другу,
слабея от радости.
Я полами пальто, словно птица,
ты руками, словно идешь по канату,
от скорости почти взлетая,
от скорости чуть не падая.
И, обнявшись, молча смотреть в глаза
несостоявшегося супруга.
И уехав в чужую квартиру,
и, дверь за собой закрывая,
прохрипеть, зубы, наконец, разжав:
ЛЮБЛЮ ТЕБЯ... ЛЮБЛЮ ТЕБЯ...
срывающимися голосами.