Трудно отличить кусок отполированного янтаря...

Трудно отличить кусок отполированного янтаря
от шмотка эпоксидной смолы.

Отбросы Балтийского моря
похожи на творения человеческой мысли.
Что за воздух в пузырьках, золотых от Солнца, внутри
канифоли или эпоксидной смолы?
Даже опытный мастер не отлит на взгляд,
откуда этот воздух:
из мела, из мезозоя, из триаса или прошлогоднего марта.

Даже, белоголовый красвец-викинг
не определит, от ли этот кусок янтаря,
который море купало в его крови,
кровь о песок разбивая, шутя,
ударами волн в тонкие, слабые нити.
Оплетало кровью кусок янтаря перед его глазами.
Разбитые пальцы, гранатовые от крови,
скребли кружевную сталь,
а губы шевелили имя твоё.
Но, слышал ли янтарь,
вдавленный в его кровь морем,
и древний воздух внутри пузырьков, висящих внутри канифоли,
шёпот, заглушаемый шлёпанием ласковых волн
и скрежетом вдавленных в грудь, разбитый железный пластин?
Янтарь сиял изнутри золотым,
недоступным созвездием галактик,
равнодушный к викинга пузырящейся крови,
как она, как Балтийское море.

Что было потом?
Она так и не прочла до конца эту повесть.

Может, в прошлом году, от того, что весна
или лишней поллитры ради,
над эпоксидкой матерился какой-то дядя,
обсуждал с друзьями достоинства,
ну, не то, чтоб уродины...
И ронял в жёлтую эпоксидку пепел от папиросы,
глядя
на жёлтые от никотина пальцы, на
слюнявый окурок "Беломорины",
на то, как свет от настольной лампы
освещал заваленную инструментом столешницу,
отбрасывал тень от волокон кетчупа,
оставшихся в столовой ложке,
в которой застывала эпоксидная смола,
глядя на дно твердеющей лужи,
на дно алюминиевой формы,
заполнял пузыри воздуха в эпоксидке
своим отражением и своей тенью.
И переплетение разорванных кружев,
загадочные вкрапления среди зияющих золотом галактик,
всего лишь пепел от дядиной "Беломорины"
и следы от кетчупа с остатками дядиной слюны.

Что было потом?
Она вышла из автобуса на предыдущей остановке.
Трудно определить и она вряд ли сможет,
что у неё на груди в виде броши.
Шмоток эпоксидной смолы в золотой оправе
или, словно среди ветвей высокого дерева,
кусок звёздного неба
на золотой цепочке между грудями.

Да, и какая разница!
Не на одной любви нет отпечатка любящего лица,
как на отполированной глади стола секретарши,
как на залитой кровью кольчуге
нет отпечатка
от жизни потного пальца.