В нью-йорке... 12. 10. 2018 г

Седеющий тапёр в "одиноком" Нью-Йорке,
В одинокой квартирке мотив подбирал.
Седовласый тапёр артритною скрипкой,
Одиночество Йорка в квартирке играл.

И в свете стеариновой, заплаканной свечи,
Ноктюрн на скрипке, подбирая,
Стареющий тапёр Отчизну вспоминал,
Перебирая струны и чужой мотив играя.

Не виноват тапёр, что здесь он оказался.
Плевком, отбросом на краю земли...
По Питеру бродил он и смеялся,
Не ожидая от Отчизны клеветы.

Сейчас, то время вспоминая,
Тапёр жалел, что много упустил:
"Ах! Повернуть бы вспять...
А, вообще... не знаю,
Какой мотив пришлось бы мне играть..."

Он , только, в русском ресторане,
Согнувшись за роялем, пел шансон.
Из иммигрантов пошленьким минором слезы вышибая,
Закрывши веки, вспоминал тапёр свой отчий дом.

Шансоном клавиши терзая,
Тапёр Нью-Йорку потакал,
И в глубине души мечтал сыграть он Баха,
А не "Владимирский Централ".

Погасли свечи на столах у иммигрантов.
Повыпито вино и съедена икра.
Тапёр, смущенно теребя на шее узел банта,
В поклоне, в одиноком заведенье приседал.

А в одинокой комнатенке
Заждалась скрипка старика.
Спешил старик, неся с собой в пластмассовом ведерке,
Остатки ужина, что  недоели иммигранты,
Их кухарка - за фуги Баха... пианисту отдала.