Robert Frost. Our Singing Strength

Роберт  Фрост.

Наше поющее сопротивление

Снег шёл по весне на землю, что так суха и тепла,
Хлопья тщетно искали места, где б орда их легла,
Но истекали в попытках найти участок земли,
Где б они укрепиться на длительный срок могли.
Не удержав отпечатка на черноте белизны,
Они исчезали, будто высланы вспять из страны,
И лишь к наступлению ночи хлопья сложились в ткань -
Почти бинты и повязки, рыхлая белая рвань –
Трава и садовая почва признали снежный привой,
Все вновь отправились в зиму, кроме дороги одной. 
К утру слои слежались, вспушились и были мертвы.
Под твёрдый шаг простирались пряди поникшей травы.
Почти что к завязи корня склонив плетистую прядь,
Извитые гнулись сучья, плоды готовясь принять,
Каждый бутон раскрытый стал чашей, снежком нагрузясь,
И только одна дорога хранить продолжала грязь.
В чём то ни будь её тайный, пышущий жаром очаг –
Огонь ли внутри, а может шагов прохожих наждак.

Весною смертельных певчих поболе поёт зараз,
Чем в тех местах, где привычно их песнь накрывает нас.
Обычный дрозд или чёрный, малиновка, воробей,
Синяя птица и каждый, кто дальше, на Хадсон Бэй
Летит, и те, кто вернуться обязан, проделав крюк,
И те немногие, коим не надо к дому на юг.
Теперь видать, каково им такой запоздалый снег –
Не предоставило поле надежд на лёгкий побег,
Они уже истощили силы за долгий полёт,
Даже деревья устали стрясать оснежённость от
Тщетных попыток устроить на ветках себе насест,
Осталась для них дорога открытой – одна окрест.
Дурея, плохой погоде сдав право своё на жизнь,
Тысячи их опустились в глубь русла узкой межи.
Дорога стала каналом, направив эти стада
Лоснящихся птиц, средь утёсов так зыби блестит слюда.
Толчком ноги направляя на верный наземный путь,
Я слышал их пререканья в попытках слегка вспорхнуть,
Почти что диспут о праве маршрут выбирать самим,
Их слабый щебет ответом движениям был моим.
Иных в отчаянье ввергнув, должно быть, я принудил
Метнуться в сторону, воздух наполнив хлопаньем крыл,
Они ж, налетавшись между толстых и тонких ветвей,
Как в мраморных белых залах среди резных галерей,
Где под неуклюжим взмахом всё рушится вниз быстрей,
Покорно слетались к месту передо мной, Вожаком,
Чтоб мучиться тем же страшным на них наведённым сном.
Кому доводилось прежде такое перенести -
Всё ж не смогли научиться тихо идти позади:
Никто не желал остаться один, без Пастыря глаз.

Ну что ж, снежный штурм здесь представил кое-что и для нас.
Так, собрались все вместе поющие силы страны -
Пускай подавлены мысли, погодой удручены, -
Готовность к свободе заметна, пенье громче, сильней
И гонит вон анемоны из семени и корней.




Оригинал:
Our Singing Strength by Robert Frost

It snowed in spring on earth so dry and warm
The flakes could find no landing place to form.
Hordes spent themselves to make it wet and cold,
And still they failed of any lasting hold.
They made no white impression on the black.
They disappeared as if earth sent them back.
Not till from separate flakes they changed at night
To almost strips and tapes of ragged white
Did grass and garden ground confess it snowed,
And all go back to winter but the road.
Next day the scene was piled and puffed and dead.
The grass lay flattened under one great tread.
Borne down until the end almost took root,
The rangey bough anticipated fruit
With snowball cupped in every opening bud.
The road alone maintained itself in mud,
Whatever its secret was of greater heat
From inward fires or brush of passing feet.

In spring more mortal singers than belong
To any one place cover us with song.
Thrush, bluebird, blackbird, sparrow, and robin throng;
Some to go further north to Hudson's Bay,
Some that have come too far north back away,
Really a very few to build and stay.
Now was seen how these liked belated snow.
the field had nowhere left for them to go;
They'd soon exhausted all there was in flying;
The trees they'd had enough of with once trying
And setting off their heavy powder load.
They could find nothing open but the road.
Sot there they let their lives be narrowed in
By thousands the bad weather made akin.
The road became a channel running flocks
Of glossy birds like ripples over rocks.
I drove them under foot in bits of flight
That kept the ground. almost disputing right
Of way with me from apathy of wing,
A talking twitter all they had to sing.
A few I must have driven to despair
Made quick asides, but having done in air
A whir among white branches great and small
As in some too much carven marble hall
Where one false wing beat would have brought down all,
Came tamely back in front of me, the Drover,
To suffer the same driven nightmare over.
One such storm in a lifetime couldn't teach them
That back behind pursuit it couldn't reach them;
None flew behind me to be left alone.

Well, something for a snowstorm to have shown
The country's singing strength thus brought together,
the thought repressed and moody with the weather
Was none the less there ready to be freed
And sing the wildflowers up from root and seed.


Примечание. 
Мне пришлось прибегнуть к смене размера – у Фроста стихотворение написано хореем,  у меня же - амфибрахий, а в конце полустроки и строки – хорей;  последнее дало возможность сохранить удар на последнем слоге полустроки и строки (что даёт всё же ощущение подобия ритму оригинала). Существенно увеличено количество слогов в строке: у Фроста их 10, у меня аж 15, что соответствует большей длине русских слов. Из нарушений также отмечу, что в середине стихотворения у Фроста два раза подряд срифмованы не по две, а по три строки: вместо  рифмы АА-BB и т.д. – AAA-BBB), но в моём переводе это не отражено, и только в последнем случае, ближе к концу,  ещё одно отступление Фроста от парных рифм с рифмовкой трёх строк подряд - рисунок рифм отражён.
Почему я позволила себе так далеко уйти от  ценимого мной принципа максимального приближения к эквиритмическому переводу?  На мой взгляд, всё зависит от  исходного текста. В данном случае передать смыслы, вложенные в стихотворение Фростом, с максимальной полнотой при точном соблюдении исходного ритма мне показалось  чрезвычайно затруднительным,  текст сопротивлялся. С другой стороны, повествовательная манера, в которой написал своё стихотворение Фрост,  отстранённость от  игры консонансами и аллитерациями, «длинный текст» дали мне основания прибегнуть к подобному. В некоторых случаях, правда, появились лишние слова для поддержания ритма, но таковых немного, из общего смысла они не выпадают, и новые строки добавлять не пришлось.
Наконец, пара слов об интонациях. Фрост  рассказывает  нам «историю» безоценочно. Вместе с тем он даёт поразительную картину смертельного противоборства сил –  в этом стихотворении и следа нет от тех благостных настроений и/или эмоциональной вовлечённости, которая отличает «природную» лирику наших поэтов.  Военная терминология не случайна. Таинствен образ Пастыря – можно ли отождествлять лирического героя с авторским «я»?  Вряд ли.  Звучит также и ирония  - Фрост ни в коей мере не романтик, что чрезвычайно важно для понимания его поэзии, но он не желает «раскрываться», переводить описанное событие в разряд поучительных историй, что так соблазнительно для русского переводчика - и в этом смысле его текст оставляет ощущение недоговорённости и тревожной тайны, которое остаётся у всякого, кто пристально наблюдает природу и её события. В какой-то мере все мы часть этих событий и сил.