Двое

На лифте неубранном вниз безвозвратно,
Пропахшим мочой и сигарным угаром,
Несусь, и не хочется снова обратно —
Я жизни весёлой сегодня не пара.
Во мне меланхолия рвётся наружу,
Прорвался фурункул потерь и раздоров,
А раньше казалось, что больше не струшу,
Ко мне не прилипнут пощечин укоры.
Я «стоп» нажимаю рукою безвольной,
Последний этаж предлагается лифту.
Под небом есть крыша, где можно «прикольно»
Отметить конец строчек жизненных рифму.
Какая беспечность: замков нет в помине,
Никто не удержит от злого паденья.
Кому нужен тот, кто «взорвался на мине»,
И если нет смысла и нет настроенья?
Но кто этот чудный сидит на карнизе,
С крылами, чернее асфальтовой крошки,
В особой изысканной бархатной ризе,
А с ним рядом ластятся серые кошки?
Он гладит рукою, бросает куда-то,
Не «мяу» в прощаньях, ни воплей кошачьих...
«Эй, ты! Живодёр! Образина крылатый...
Нет крыльев у них даже хрупких, щеглячьих».
Пятнистую кошку оставил в покое,
Её мне вручил напоследок, погладив:
«Теперь на земле стало избранных двое».
Сказал и вздохнул, будто что-то уладив…
Потом, разбежавшись, ушёл птицей в небо,
Лишь чёрные крылья белели от взмахов,
А мне не хотелось с карниза и слепо...
Я вспомнил, что раньше родился в рубахе.
Мне надо налить молока беспризорной,
Дать имя надолго кошачьему уху.
Вернуться обратно вдвоём не зазорно,
И больше не кликать с косою Старуху.