Я никогда не думала об этом...

Я никогда не думала об этом
так, как сейчас,
Быть может, только…
когда мне было семь…
я просыпалась холодной ночью,
в самый темный час
И до утра уже не засыпала…
Закутавшись как кукла в одеяло
все слушала какой-то гул и скрежет.
Казалось, что пространство
рвет и режет
зубами темнота, и безразличье
какое-то струится на него
(которое страшней…
страшней всего).
И я смотрела изнутри него
на ночь, которой я принадлежала…
Я не рождалась и не умирала,
но плакала
и не могла уснуть…
Мне было семь,
а через двадцать семь
подумалось:
конечно, и меня
однажды между временем и местом
в муку измелет (было и не стало)
и буду там же я, где древний грек,
и скиф скуластый и Наполеон,
и человек, уснувший под мостом,
и по мосту идущий человек,
сидящий в баре, пишущий в пути,
кричащий в пустоту холодных стен,
и любящий, и тихий… - отпусти,
не перечислишь всех…
да и зачем?
Мир – мельник и ему работы мало…
В муку стирают сердце жернова -
в одном мешке и счастье и несчастье…
Я не права, не жаден он, но что
ему творить, когда он только мельник?
Молоть во вторник, в среду, в понедельник,
молоть, молоть, молоть…
и дух, и плоть,
и тело, и слова, и сны, и мысли,
и «совершенные мгновенья», и «участье»,
и «радость как усилие», и «отклик»,
и «быть трамплином», и «не врать, не врать!»…
Все заголовки внутреннего мира –
на жернова, – молоть, а не читать!