Покровские ворота

                Моим родителям


         О великая вечная армия,
         где не властны слова и рубли,
         где все - рядовые: ведь маршалов нет у любви!
                Б.Окуджава



Покровские ворота, вы - мой суд.
Вам свойственны тоска и невесомость. 
Здесь я обрёл и преданность, и совесть,
и потерял смешные предрассудки.
Меня мои сомнения несут
в края чужих желаний и простуды
от коих мутен ум и ломит кости.
Но остаётся маленькая суть:
я тот же аспирант - смешливый Костик.


И я, конечно, - Хоботов, чьи сны
теперь намного красочней, чем в прошлом.
И пусть, они присыпаны порошей,
я в них непримирим и так отважен.
Я - катет треугольника. Я - сын
любовной ипохондрии: "Под вашей -
кричу жене - опекой искра нрава
утеряна, но мне достанет сил
прослыть в хрущёвке знатным кулинаром!"


Кати, Савранский, городом! Мой смех
не потерпел заметных пертурбаций.
Я прокричу восторженно: тут, братцы,
я молод был. И счастлив. И задирист.
Я мог тогда взорваться, и посметь
противится стареющей сатире
в лице А.В. Велюрова.
                Почий же,
и та любовь, и та большая смерть,
что сочетались в пухленькой пловчихе.


О, Воланд! Будь я Мастером, тогда б
я смог бы оправдаться, мой гонитель!
Все встречи с беспокойной Маргаритой,
мне помнятся в подробностях, что, впрочем,
теперь неудивительно. Тот дар,
которым дорожил не так уж прочен,
точней сказать: он вязок и бракован.
Так, вспоминая всех настырных дам,
я подхожу к невзрачному балкону,


где Яша пилит скрипочку, как грек,
что изнурён тоской по Эвридике.
И я кричу надрывно: "Эй, вредитель!
кончай пилить, не то - рассудок треснет.
Не грей смычок. Прошу тебя, не грей!"
Хоть музыке присущи пыл и трезвость,
моей судьбы ничто мне не воротит.
Я искупаю самый страшный грех,
ища свои Покровские ворота.