Двадцатый век, шестидесятые

Вроде   времени   прошло  прилично,
И    пора     бы   успокоиться    давно,
Никакая    я   не   штучка   столичная,
А    скорей   из  люберецких  обормот.

Нас воспитывала улица,  не гувернёры,
Мы по фене ботали, не на французском языке,
Многие   мои   приятели – партнёры
Тянут     лямку    где-то     в    Воркуте.

А   ко   мне  благоволила   фортуна,
Бог, не   фраер,  он  не   сдал  меня,
В тот вечер тусовался у клуба, втуне,
Ожидая,  когда   подтянется   братва.

А приятели  мои на «грудь» приняли
Бормотухи, говорят, по    полкило,
И  прохожих  задевать  чего-то стали,
От   несвежей  бормотухи   понесло.

Наваляли ни за  что студенту, медику,
Сбили  с  ног, и  ногами  по  бокам…
Хмель   прошёл,  и   вечером
Взяли под руки, свидетель драки сдал.

Всё, конечно,  без  расследования ясно,
Загремели    под     фанфары   они,
Завершился    грустно     праздник,
Рядом не было, баланду б ел, точно, блин.

Друг за  дружку  мы всегда  восставали,
И  я   б   ввязался   в   драку   тогда,
Спасибо     однокласснице      Гале,
Возле    клуба    тормознула    меня.

С   той   поры, как   отрезало, танцы
Отошли    на    второй    план,
Будто     прищемило    мне    пальцы,
Ни   на   ногой    больше    туда.