Молитва

О, Христе мой, в Гефсимании
Ты страшился Чашу пить,
И у Бога лучшей участи
Ты осмелился просить.

На кресте позорной смертью
Себя в жертву принося,
Ты воскликнул Ему горько:
"Вскую позабыл Меня?".

"Да минует Меня Чаша,
Почему оставил Мя?" -
Так пронзительны и горьки
Были те Твои слова.

И теперь, когда я, падая,
Под ударами судьбы,
Умаляя беспощадную
Чашу мимо пронести,

Слышу же в ответ молчанье -
Глухи к крику Небеса,
Где же щедрое даянье, 
Бездна милости Твоя?

Почему Ты безразличен,
Почему Ты так жесток,
И от нас Ты в этой жизни
Так предательски далек?

Рой вопросов и сомнений,
Бесполезный ропот, стон,
Как пробить глухую стену,
Что б меня услышал Он?

Но когда в изнеможеньи
Ум умолкнут и уста,
И в молитвенном бореньи
Обрываются слова,

Вдруг как-будто ниоткуда
Долгожданный сей ответ:
Из сырой Голгофской ночи
Образ скорбный восстает...

Пригвожденную фигуру
Вижу я ту на кресте,
Безответную, нагую
В предрассветной пустоте.

Мрак земной и привкус скорби,
Одиночество и боль,
И к мучительнейшей казни,
Напоследок приговор.

Взгляд прикован, изумленно
Я взираю на Тебя,
Умолкают виновато
В сердце ропота слова.

Если Ты все это вынес
В лоне будучи Отца,
Что могу сказать в упрек я
Жизнодавцу про себя?

Ведь теперь Тебя я вижу
Не далеким Божеством,
Но изведавшим все наше -
Богом во плоти, Христом.

И отныне не пугает
Непонятность бытия,
Потому что тяжесть жизни
Взял Ты этой на Себя.

На кресте меня Ты с Богом
Примирил и породнил,
Ведь и, вправду, ту же Чашу,
Христе, скорбную Ты пил,

И из уст Твоих сходили
Те же горькие слова,
И просил средь мук Ты также
Чуточку благобытия,

В час распятия Ты тоже
Бога воплем призывал,
И Его, в ответ молчащего,
Перед смертью укорял.

Не могу сказать я все же,
Что земного бытия
Все вопросы и загадки
Разрешились для меня.

Но одно предельно ясно -
Все дороги и пути,
Боже, во Христе Ты с нами
До конца готов пройти.