отчим

Отчим Тани сидел в ШИК-66 за воровство. В 2004-ом году обворовал сигаретный киоск. Сигареты успел продать, а вот зажигалки с голыми бабами на принте так и остались лежать мертвым грузом на даче. Когда вышел - просто дарил эти зажигалки родным и близким по всяким ответственным поводам. Мать Тани после смерти отца разрывалась на двух работах, и одной из работ была торговая точка со всяким ширпотребом. Лампочки, носки, крышки, посуда, скотч, китайские будильники. Все, что осталось на складах развалившейся торговой базы, она реализовывала по сниженным ценам, и делила выручку с крестной, которая ее и взяла на эту точку. Вскоре крестная раскрутилась, и перестала брать свою половину, и мать вполне успешно содержала дочерей на вырученные от торговли деньги. Как-то ей подвернулся Толик со своими зажигалками. Слово за слово, и вот уже разрумянившаяся от куража маменька продала вторую партию. Понравился ей Толик - не то слово. "Ну и что, что сидел,- говорила она крестной, - щас все сидят. Скоро может и я сяду. И ты тоже. Время щас такое". Крестная плевала через плечо, и тема с прошлым Толика была закрыта. Как-то внезапно они начали жить вместе, и Толик оказался не таким уж стремным, как все ожидали. В первый год семейной жизни засадил огород рапсом и начал разводить кроликов. Потом ему это все надоело, и он занялся финансовой пирамидой. Не найдя себя и там, пошел петь в церковный хор, имея с рождения способности. В церкви встретил своего соседа по нарам - вора Лёху по кличке "Гвоздика". Тот сначала полгода трудился в маленький церкви на краю города, священнослужителем, потом немного заплутал в вере, ушел в кришнаиты, но после облавы с изъятием марихуаны и мака у их просветленного главаря, вернулся к христианству, и больше не экспериментировал с духовной идеологией. "Лучше маленький Ташкент, чем большая Колыма", - говорил Лёха.
С Гвоздикой дела пошли вверх, и духовные, и финансовые, правда, Толик тоже вынужден был надеть ризу. "Ничего. В армии тягал камуфляж, когда санитаром в морге подрабатывал - в мед.костюме рассекал, в тюрьме тоже на стильке отмотал, теперь вот - золотом расшит, как фраер царства небесного", - шутил Толик.
- ну ты теперь как бздило мученик в этой рясе, ****о сделай попроще, а то молитвы не дойдут наверха, - смеялся Леха, глядя на Толика в ризе.
- зато ты теперь - артист-куплетист, такой хмырь намороженный, куда твое дело.
Гвоздика выполнял в церкви свою ответственную миссию, а Толик за вратами церковными вел поднебесную бухгалтерию. Мать Тани в эти все закулисные дела не втягивал: "Негоже бабе в божественные дела нос совать, пусть вон своим бизнесом занимается, она у меня соображает в "купи-продай" - дай бог каждому", - гордился Толик женой, которая к тому времени уже торговала в церковной лавке. К дочерям вообще был безразличен. Что есть они - Таня с Ольгой, что нет их. Денег даст, поинтересуется, не надо ли кому по куполу настучать, если кто вдруг обижает, ну и на этом все, такое здравое и порционное проявление отцовства.
Однажды Толика возле подъезда избили какие-то упыри. Что-то там получилось какое-то наебалово с иконами. С Толика был спрос - он его проигнорировал, ну и соответственно вломили. По дороге в школу Таня носила отчиму завтраки, которые мать готовила в шесть утра, и бережно заматывала судочки теплым полотенцем. "Он все таки деньгами вас обеспечивает", - неловко говорила мать, потупив глаза, как будто извиняясь за такого батю. Но Таню он вполне устраивал.
В палате отчим лежал тогда грустно и смиренно, читал Библию.
- о, доча пришла, - гордо восклицал Толик, и все мужики в палате с уважением смотрели на девушку. Таня краснела от неловкости, здоровалась.
Дальше Толик ничего уже не восклицал, так как мог ошибиться в каких-то вопросах. Он, например, понятия не имел, в каком классе на тот момент училась Таня.
- мать картошку стушила. А тут вот помидорчики. И еще вот отдельно мясо с луком.
Что еще ему говорить - Таня не знала. Папкой она его не называла, а назвать дядей Толей при мужиках - неудобно как-то. Он же ее представил как дочу.
- ну как там это... самочувствие?, - переминаясь с ноги на ногу спрашивала Таня.
- ой, доча, что там щас говорить... пока еще плох.
- ну... оно как бы скоро все наладится, да?, - складывала Таня слова в предложения так, чтобы нигде не надо было употреблять местоимения "ты" или "вы".
- кто знает, доча, кто знает. Как говорится: "до смертинки - три пердинки".
На этой ноте Таня говорила дежурную фразу: "Я вот сюда положила кроссворды", и шла к двери. Мужики вздыхали ей вслед: "Красивая девка вырастет, на артистку какую-то похожа, на Анну Самохину".