Никто уже не штопает носки

Никто уже не штопает носки.
Не мчится с визгом с деревянной горки.
Пришли другие люди. И с тоски
Они бухают, но не «три семерки».

Никто не ходит в фотоателье,
Чтоб сделать дорогой семейный снимок,
Который будет блекнуть на стене
До чьих-то отдаленнейших поминок.

Не вяжет банты на гитарный гриф,
Гостям не предлагает пир пельменный,
И не стирает свой презерватив
С пакетами из полиэтилена.

Не чистит первым снегом все ковры,
Не стелит на кухонный стол клеенку,
И, заиграв кассету до дыры,
Не чинит лаком жеваную пленку.

Не знает, что тройной одеколон
Для разных нужд весьма хорош бывает.
Не протирает им магнитофон,
И внутрь, конечно, не употребляет.

Не ищет по базару мумиё,
Не посылает сервелат в деревню,
Не ходит дружно в баню всей семьей…
Ты здесь чужой и лишний, лапоть древний.

С упорством одинокого клеща               
То тихо вянешь, от мэйнстрима розно,
То лезешь в душу, новое ища,               
А там все то же: тернии и звезды.