Грех..

Сегодня снова выдалось чудесное июньское утро и лучи едва взошедшего солнца ласково и тихо поползли по моей короткой щёрстке от хвоста к загривку...Хозяйка уже сварила холодец и кинула нам несколько костей. Это были самые вкусные косточки, которые я пробовал после того, как перестал сосать мамино молоко...Моя мама ещё не старая и мы у нее" шестой помет".  Я не знаю, что это значит, но наверное что-то очень страшное, потому что хозяйка часто, с досадой кричала, споткнувшись об кого то из нас: "Расплодились тут! Да чтоб вы сдохли!" А мы, дрожа от страха, прятались под большим, скрипучим крыльцом, ведущим в сени...

Как и сын хозяйки-Егорка, мы не знали своего отца, но так ли это важно, если есть мама?
-Как вы мне насточертели, сучьи отродья!- вновь раздался хриплый голос хозяйки и чтобы не получить пинок под рёбра, я залез под старые доски возле спиленной вишни... Всё-таки моя мама самая лучшая на свете: она никогда не кричит на нас, а только вылизывает своим большим, шершавым языком и всегда первыми подпускает к миске, даже если сама очень голодная.

Вылив помои, хозяйка ,вздыхая и грузно ступая по выщербленным ступеням,зашла в дом, а я теснее прижался к тёплому маминому боку...Хохлатые куры степенно бродили по двору, загребая и что-то выискивая в пыли, где-то вдалеке мычала соседская корова, пахло свежескошенной травой и горячими хлебами, которые только что вытащили из печи. Мир казался безмятежно-спокойным и вечным...Я заснул...

-Траа-та-та...тра-та-та...Во двор вприпрыжку, вбежал Егорка.У него в руках была большая консервная банка и, прищурив глаз, он делал вид, что целится в нас и стреляет. Затем он развязал верёвку, которая болталась на заборе и прицепил к ней банку.
-Вот вы где, сучьи отродья! Опять прячетесь?!
Егорка подбежал к нам и мама оскалила зубы и угрожающе тихо зарыычала, а он изо всей силы пнул ее ногой. Ей было очень больно, я знаю, и она заскулила, а мне захотелось плакать.

-Ты пошто животину терзаешь?- раздался голос соседа - батюшки Михаила..,Каждое утро он шел мимо нашего двора к деревенской церкви..
-Не первый раз я вижу, как ты их мучаешь, нешто хочешь смертный грех на себе нести?
Лицо Егорки вдруг стало красным, как остатки того буряка, который хозяйка выбрасывает камолой козе Зойке...Батюшка Михаил строго посмотрел на Егорку, даже строже, чем его мамка, но  пошел дальше...

Егорка выбрал меня...Никогда ещё никто не прижимал меня так сильно к себе...Было даже слышно, как бьётся его сердце...Он долго нёс меня куда-то и наконец мы пришли на поляну. Сколько там было травы и цветов!  А как там приятно пахло!, Мне было так хорошо! Егорка зачем-то привязал банку мне на шею и  стал бегать по мягкой траве... Я знаю, он хотел играть со мной, как мы с братом, но с банкой я не мог быстро бегать, потому, что она была большая и тяжёлая. Я  все время путался в верёвке, падал и надсадно дышал, вывалив розовый язык. Хотелось пить. Хотелось назад к маме. Я тихо прилёг, положил голову на лапы и заскулил...Тогда он подошёл ко мне и посмотрел  в глаза. В эту минуту мне захотелось показать ему, как сильно я его люблю, почти, как  маму. Я знаю, нужно облизать его лицо, моя мама всегда так  делает...И я потянулся навстречу... Его руки схватили верёвку на моем горле и  мне стало тяжело дышать...



Сегодня я умер...Мне было совсем не страшно, всего лишь больно... Теперь я волнуюсь о маме, она наверное ищет меня и плачет. А, еще мне жалко Егорку, он теперь грех на себе нести будет...И этот грех, наверное, тяжёлый, ещё тяжелее, чем большая, консервная банка...