Би-жутерия свободы 246

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 246
 
– В кафе, так в кафе! – поддержала Губнушкино предложение Лотташа, – и всё-таки, почему ты меня туда тянешь?
– Надоело быть ветрянкой при ветренике с несоразмерно высоченными требованиями, хушь в лесбиянки подавайся. Повезёт, мы с тобой там прокантуемся до осветлённых красок нежного утра.
– Сочувствую, Диззи, не сладко тебе дома приходится. Брак – сделка убыточная, если не находится субсидирующий лох, – поддержала её Лотта, обладавшая даром облекать завуалированные фразы в реальное (в эту минуту она напоминала не то Джоконду, не то куколку бабочки, выбравшуюся из шёлковистого кокона брака).
– На хрен мне конфетти соболезнований, осыпающихся со всех сторон! Я выступаю за доминирующий фактор женского интеллекта. Вчера повечеру закончила заказной убийственный бестселлер «Элегия сливочного бачка на майонезной фабрике». В нём бухарик бухгалтер, мечтавший сделать обратное сальдо на историческую родину, пил по-чёрному, что отразилось на его гроссбухе (кстати, в оркестре счетоводов, в котором прельщало отсутствие духовенства валторн, он играл на налоговом таксофоне). Настойчиво рекомендую прочесть. Пускай всякие там с ничего не выдающими на гора телячьими мозгами,  пришедшими в полную негодность, бахвалятся своими  талантами. Мы, по их мнению, гуттаперчивые пупсы, бездари в юбках, и, несмотря ни на что, именно мы неопознанным раритетом поднимемся в собственных глазах и розничной цене. Но... если тебе сегодня не хочется со мной идти в кафе, не стесняйся, скажи, я завтра же перезвоню и мы полюбовно решим, на когда перенести аналогичный поход, и прихватить ли нам с собой немецкую хохотушку Вер-Мишель Абенд. Девчонка ратует за сублимацию валовой продукции гормонов мужа, но усилия её безуспешны, поэтому раз в неделю бегает в Риторический музей к недосыпающему ночному сторожу, стреляющему десятичной дробью, такую, понимаешь, не выковыряешь на границе молодости с глупостью. Скажу честно, на чужие недостатки, если удаётся их разглядеть, я смотрю сквозь пальцы, усеянные перстнями, как вперёдсмотрящий, гордящийся проделанной работой в стене мизинцем.
– Знаешь, Диззи, иногда у меня создаётся впечатление, что ты вышла за Витька по какому-то сложному математическому расчёту.
– Если бы ты знала всю подноготную, то не завидовала бы, Лотточка. Витёк неоднократно рассматривал нашу любовь на молекулярном уровне вне материальных благ. Будучи блестящим переводчиком немых вопросов с любого языка, он превосходил в своих комментариях даже Черномырдина В.С. (before Christ), у которого в хаотическом Броуновском движении от коммунизма всё поспирали в расстановке опустошительных потусторонних сил.
– Не может этого быть!
– Как видишь, очень даже может.
– А я-то думала, что тебе Витёк выпал как выигрыш.
– Вот именно, снегом на голову. Правда, относился он ко мне тогда с завидным постоянством в любви домашнего приготовления. А теперь?! Что ты о сегодняшнем Примуле вообще знаешь, Лотточка? Это он только с виду без лишних килограммов по периметру живота, а на самом деле оказался прямолинейным пряником, по чёрствости превосходящим подкидную доску в бассейне. Витёк не человек, а ходячее взрывное устройство – находка для шахидки.
– Зря ты так о нём, Диззи. Я считаю, тебе неимоверно с ним повезло, классного парня отхватила.
– Противостоять ему не смогла, уж слишком велика была у Витька убойная сила золотой улыбки. В один из ненасытных вечеров, когда за окном по-бабьи стонала вьюга,  уплотняя  снежок, познакомились мы с ним в неотапливаемой дискотеке «Танцы во льду» у Леонтины Шлехт. В перерыве оркестра, разбежавшегося по надобности, на подиуме соревновались влюблённые парочки, правая лидировала с перевесом в один поцелуй.
– Мы живём в век восстания телефонов и ропота компьютеров,
когда каждый норовит осквернить реликвии девичьих простыней.
– Общество коррумпировано, независимо от того, какая коррупция – гречневая или овсяная. Разве утихомиришь бизнесмена средней руки смирительной рубашкой не от Кардена?
– Но существуют кристально чистые люди, например, поэт-эрот Амброзий Садюга, в своих произведениях канонизировавший канализацию. Среди отбросов общества он собирал шпаклёвочный материал. Я сама два часа позировала ему моделью для портрета жены отрицательного героя – Ультра Филорета, когда он старался снять отпечатки царапин с её души. Тогда ещё у Филорета по лицу пошли бензиновые пятна расплывчатых намёков.
– Ничего, такие винтики, как ты, Лотта, выкручиваются из любой ситуации, если вовремя снимают пенку с молока.
– Вот и я говорю, автор, меняющий свои мировоззрения, как постельное бельё в пятизвёздочном отеле, вынуждает репетировать реферат «Есть ли половая жизнь после смерти?»
– Нашла чему удивляться, Лотточка. Всем известно, что поэт Амброзий Садюга родился в семье с достатком. Мама доставала папу, а папа доставал всё остальное. Потом в доме появилась мачеха – ненасытная сучка, была до его отца множественно замужем за кобелями, не проходя периода адаптации совместного проживания и не испытывая стеснённости в транспортных средствах передвижения с кровати на кровать.
Но разве можно сравнивать Амброзия с моим Витьком, которого силой не затащишь в закусочную «Избалованные желудки». Определения Витька, отличающиеся повторной крутизной рекрута, исчерпывающе точны.
Вот пример, доказывающий его неоспоримое превосходство над другими. Никто не додумывался, находясь сзади меня в ванной комнате, спросить, кому из нас будет видней... в запотевшем зеркале, не уточняя что именно, а ведь я познакомилась с ним по его объявлению: «Ищу неподсудную тару с подходящей посудиной, способную отдаваться при свидетелях». Пришлось пару недель называться Тарой, потом я раскрылась перед ним после того, как он мне открыл глаза на странные понятия и вещи, сказав, что сортир по-французски – вылет в положении присев, а август не считается месяцем отпускников в тюрьмах.
Находчивость отличала Витька от разъездных по вызовам таксистов, обделённых смекалкой и связями в отелях. Когда на Брюквин-бридже чёрный полицейский в ботфортах спросил его: «Хто ты такой?» Витя, выпалил: А пошёл ты...!
На этом восклицательном знаке Лотташа, понимая, что смороженная глупость не оттаивает, приостановила красноречивую Губнушку с демонстративно синей помадой, поражаясь её аналитическому уму, но, спохватившись, вспомнила, что та страдала дурной привычкой. Точнее не она, а те, кто имел с ней дело – последнее весомое слово Диззи всегда оставляла за собой, не произнося его вслух, чтобы не травмировать народ. При этом она обещала немедленно по возвращении домой позвонить. Зная необязательную её, можно было спокойно отправляться в кругосветное путешествие и, вернувшись из него, не прослушать в автоответчике никакого намёка на ответные кортезийные звонки Гашека и Чапека.
Всем своим поведением Диззи оправдывала наследственную пословицу «Завещанного три года ждут». Лотта, генетически не предрасположенная к сексу, приняла приглашение Диззи, пока той не взбрело что-либо ещё более ужасное. Ведь той ничего не стоило разбиться в лепёшку при наличии высококачественной муки, чтобы понравиться кому-то. Обнявшись, красотки болтали Непочатом крае дураков автономной области, а футуролог Диззи предсказывала, что разведётся с Витьком (она боролась за справедливость, забывая, что Дон Кихот в юбке не лучший вариант). Так они двинулись на Пипкингс-хайвей, опережая прохожих на два шага, и напевая полюбившуюся песенку о притворном скрипе дверей.

Девчонка любит слушать,
И нет её хитрей,
Когда вползает в уши
Притворный скрип дверей.

Когда на фоне скважин
Шуршит чертополох...
Ей каждый шорох важен,
Стон, шёпот или вздох.

Плутовка ловит ухом
Что позволяет слух.
По раковине глухо
Спиралит лёгкий звук.

Ласкает перепонка
Невидимый запрет,
И рвётся, там где тонко,
Табу под яркий свет.

Ей совесть всё позволит.
Есть хобби – не мешай.
Находит априори
В подслушивании кайф.

Глаза слащаво жмурит,
Не погружаясь в сон,
Слов будоражит улей –
Пчелиный перезвон.

Что для тебя Титаник,
То для неё елей.
Сквозняк плотней притянет
Притворный скрип дверей.

От песенки потянуло поджаристой корочкой диплома об окончании Пищевого техникума. Выйдя на главную улицу, красавицы продефилировали мимо парфюмерного магазина Даши и Саши «Двое в одном флаконе», которые так часто виделись, что уже не узнавали друг друга на улице. Подругам представилась возможность в солнечный день вдоволь насладиться собственными отражениями в модных витринах, не полемизируя в девственном лесу умозаключений, о том, насколько их привлекают сухие тона Драйтонского пляжа с его поветриями общественных туалетов.
Какие-то сто метров, и остался позади косметический салон и центр пиллинга толстушки Аглаи Баретки «Танцевальное сало». Ещё семь ярдов и засверкала глазированными эклерами кондитерская «Ватрушкины сновидения» с радушным хозяином в дверях (его на редкость редкие волосики тонкой шерсти приветственно торчали из оттопыренных ушей).
Глядя на земляничные рты смеющихся, молодящихся женщин, брюквинские утрусскинцы безроботно переносили это зрелище. Они понимающе подталкивали друг друга локтями, догадываясь, что у каждого Грызлова имеется свой заместитель Горлов, поэтому откровенно от души радовались, глухо восклицая, – какие преданные подруги! Скрытные же гомериканки, увлечённые процедурами избавляющими партнёров от денег, пребывали в пуританском мире сложностей упрощённых понятий. Они осуждающе давали отвод глазам, сочившимся недоверием и осуждением «нечистоплотной» связи: «Надо же, до чего эти сгрудившиеся лесбиянки в бриллиантах и в говностае докатились в людном месте, среди бела дня, прямо на улице. Где только их опилки совести? Им что, информаторов в общественном транспорте не хватает?»
– Не зря, видать, неуправляемый Пабло Пикассо в свой голубой период «Покупайте томатный ноСОК!» написал «Мальчика на шаре», а Тициан набросал с натуры «Похищение Европы» без непредсказуемого её разделения на Восточную и Западную, – экспертно бросила вслед подругам одна из лесбиянок импульсивная Нюша Аймсори, прилаживая детали поржавевшего колье на вырост, менять которое не имело смысла.
– Тяжёлая поклажа болезни – фиброма в семь кило, и проверьте, не растут ли у вас волосы на ногтях, – отмедицинила тугие знания с натянутыми на них баллами Диззи, которая далеко не со всеми склоняла голову к согласию, даже под песенку «For you, тебе, Бог Гименей...» исполняемой Лёшей Вариантом. Зато другая неряха, безоглядно загримировываясь на ходу, не замедлила ожесточённо прокомментировать исполненный огрызок мнения беспочвенным заявлением, не подлежащим удобрению, как добиться сокращения поголовья идиотов:
– Возможно они живут с опережением понятий порядочности и времени, как всклокоченные воды Ниагарского водопада. Думаю, что таким... вечно пардонящееся правительство даёт послабление наказания. А брать подоходный налог с не декларируемых доходов доходяг – это тоже самое, что в «Ундервуде» искать Каретный ряд.
Из этого сделайте глубокомысленный вывод, мой дорогой читатель, – за большими увлечениями зачастую следуют не меньшие разочарования в графе «Утечка газов», где политический закройщик за определённую мзду научит вас намётки кусочком мела на текущем материале. Можете себе представить, что это за мука – поэту жить в прозрачной банке не с пауками, а под одной крышкой с краснеющими от стыда зелёными таллерами и наглухо задраенными чувствами. Хуже этого могли быть только классический пример Великого Противостояния покупателя и продавца, стоящих по обе стороны планетарного прилавка, когда макеты достижения народного хозяйства на переднем крае пользовались особым спросом из-под полы и вызывали бесконечные вопросы.

Выступая за инновации в сексе, стоит ли рассматривать кулак как производное неизгладимого впечатления?

Можно ли плоскогубцами снимать оттиски с пальцев?

Кто первым пришёл к логическому выводу «Человеку, чешущему репу, ничего не стоит заработать по тыкве»?

Что лучше в сложившейся международной обстановке – качать права или пресс? И не главное ли – тепло раздеться на пляже?

Как чувствуют себя китайские мореплаватели в рафинаде пустынной Сахары и борцы, кладущие соперника на ковёр тёплым приёмом?

В какой момент жизни стоит объявлять конкурс на замещение должности любовника, который за что любил – за то и продал разрозненные ноги?

Предстоит ли выделить хромосомы у хромовых сапог?

Правомерно ли утверждение, что бесчувственный босяк с толстыми подошвами не может быть в постельку пьяным?

Возможно ли подобрать ключ к тёще, чтобы зажечь двигатель внутреннего сгорания, если пожар любви к ней в полном разгаре?

Зачем успешно проходить собеседование в школе ассенизаторов, если с ужасным треском проваливаешься на первом же одесском «Толчке»?

Выражается ли шовинизм в том, что наши люди предпочитают Наполеон Рахат-лукуму, потому что Бонапарт понятно молился?

Покажите мне материально заинтересованного в искромётном цветном юморе точильщика ножей?

Почему неосмотрительно падшие на банановой кожуре девы утыканы пальцами потребителей и часами  тупо молотят ногами по улицам, чтобы клиент не подумал, что ему пытаются всучить лежалый товар?

Страдают ли двери типовых застроек притворством?

Правда ли, что благодаря взбунтовавшемуся кишечнику Мигуель Сервантес де Сааведра использовал мельницы против наивного идальго Дон Кихота в целях молотьбы всякого вздора?

Кому пришло в голову искать в зарослях терновника выбитое лобковое стекло – тот настоящий жизнеюбочник.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #247)