Marg bar shouravi

ДОРОГА ДОМОЙ.

Короткая июньская ночь за окном заканчивалась, и за макушками пролетающих за окном деревьев заметно посветлело. Кирилл так и не смог заснуть; едва смыкались его глаза, перед ним во всей своей мощи вновь и вновь вставали горы. Его горы. И по горной дороге, по сложному серпантину, воняя соляркой, порохом и потом, шла большая колонна "наливников" и тентованных КамАЗов, перемежаемых для защиты бронированной военной техникой. Кирилл видел колонну как бы со стороны и сверху, с одной из высот, таких удобных для расстрела колонны. Вдруг из-за расщелины в склоне горы появлялся сначала серо-белый тюрбан "духа", а затем и охваченный мощными руками гранатомёт. И напрасно Кирилл во всё горло начал орать: "Славка! Слава!!! Славка-а-а-а!!!!! Слева сверху "духи"!!!", выстрел всё равно последовал, и первый БТР, охваченный огнём, резко съехал с края дороги в обрыв... Вместе со Славкой. С другом Славкой, с которым Кирилл прошёл всю службу бок-о-бок с самой "учебки" в Гайжюнае...

Сейчас Кирилл лежал на верхней полке своего купе и смотрел, как на востоке зарождается новый день. Уставшее за последние несколько суетливых суток тело за время поездки отдохнуло, ноги перестали гудеть в икрах. Но сон так и не пришел к нему в эту ночь. Кирилл сел, свесил ноги в проход между спальными местами и спрыгнул вниз. Его попутчики - молодая семейная пара с девочкой лет десяти - спали каждый на своём месте. Кирилл нашарил ногами кроссовки, одел их и, не завязывая, вышел в корридор. Приглушённо горел свет, и с этой стороны за окнами, казалось, ещё вовсю празднует июньская короткая ночь. В опущенное неподалёку окно влетал поток прохладного воздуха, и Кирилл зябко поёжился: стоило, наверно, накинуть на плечи "хэбэшку". Сейчас же его торс покрывал только тельник, плечи и руки Кирилла были голы.

Нащупав в кармане брюк помятую пачку сигарет и коробок спичек, Кирилл двинулся в сторону тамбура. Вагон принялся раскачиваться из стороны в сторону, колёса перестукивались друг с другом на входных стрелках какой-то станции или полустанка, и Кириллу не сразу удалось поймать кончиком сигареты пламя зажжёной спички. В нос попал дымок с запахом сгорающей древесины, а затем струя табачного дыма в полную силу овладела его дыхательной системой. Кирилл глубоко затянулся и посмотрел через стекло тамбурной двери; на фоне рассвета замелькали какие-то сооружения и строения. Он прижался к пыльному стеклу и разглядел надпись на пролетающей мимо пассажирской платформе: "Тарусская". Значит, ехать оставалось около двух часов.

Сделав завершающую затяжку, Кирилл вернулся в купе, залез на свою полку и через минуту заснул беспокойным сном. Ему приснилось лицо девчонки-попутчицы, широко распахнутые глаза и, словно записанный карандашом на клочке бумаги вопрос: "Дяденька! А почему у тебя медали, как у моего дедушки?"

Несмотря на ранний час, Площадь Курского вокзала встретила Кирилла обилием народа. Прямо перед входом в здание вокзала шла бойкая торговля: кто-то продавал видеокассеты, выложив часть из них на кусок картона, лежащего прямо на асфальте, кто-то ручным хозяйственным безменом взвешивал в авоське помидоры, а кто-то нахваливал висящие прямо вокруг уличного фонарного столба кофточки различных окрасок. Он прошёл мимо новоявленных торговцев к стоянке такси и обратился к водителю в 24-й "Волге" с "шашечками" на двери:
- Командир, в О-во поедем?
Таксист с интересом уставился через открытое стекло двери на Кирилла. Глубоко затянувшись и выпустив струйку табачного дыма, словно нараспев произнёс:
- Из Афгана? В отпуск или совсем? "Червонец" платишь - поеду...
- Да какой "червонец", ты что?! - ошарашенно пролепетал Кирилл. Десятка - это были все его деньги, не считая, конечно, небольшой суммы в чеках "Внешпосылторга", - Да тут ехать-то... всего ничего!
- Ну, не хочешь - как хочешь, - потерял к нему интерес таксист, - У меня, знаешь ли, план! Да ещё хозрасчёт, во!
Кирилл отошёл в сторону, вытащил из мятой пачки сигарету ("Крайняя..." - промелькнуло в голове.), кинул смятый комок в урну, чиркнул спичкой о коробок и прикурил сигарету. Вынул из внутреннего кармана Комсомольский билет и раскрыл его. Убедившись, что синеньких купюр в его распоряжении всего две, и лишней там так и не появилось, он снова подошёл к тому же водителю:
- Давай за восемь рублей, а? Хоть цветов матери куплю... и сигарет.

ДОМА.

Через час Кирилл сидел в беседке в углу семейного дачного участка. Подмосковный посёлок встретил его свежестью летнего утра, запахами цветов и далёкими перекличками собак. Букетик из трёх роз Кирилл поставил в банку-семисотку, которую прихватил возле умывальника. Домашние ещё спали - воскресенье. Открыв новую пачку сигарет, Кирилл вытащил одну, выкурил и, закрыв глаза, растянулся на узкой скамейке внутри беседки. И вновь, как и в купе, перед его взором снова появилась девочка из поезда. Только теперь ее лицо не было красивым и добрым, а сама она была одета не в платье голубого цвета, а паранджу, при этом Кирилл видел ее лицо. Руки девочки держали автомат Калашникова, а губы непрестанно что-то шептали. Сначала тихо, а со временем всё громче и громче, и вот уже Кирилл отчётливо слышал повторяющееся вновь и вновь:
- Marg bar shouravi! *
- Marg bar shouravi!
- Marg bar shouravi!
Правая рука девочки легла на крючок затворной рамы автомата. Раздались характерные звуки взвода оружия и досылания патрона в патронник. Ствол автомата повернулся в сторону Кирилла, и он увидел немигающий взгляд девочки сквозь прицел. Только в этот раз сам Кирилл был целью.

Тело Кирилла ответило почти мгновенно: вправо, вперёд, перекат, очередь! Однако, такого родного и такого надёжного все те - прошедшие - месяцы, автомата в руках не оказалось. И, ещё не придя в себя, он шарил обеими руками по сторонам от себя, лёжа между цветущими кустами флоксов: красных, кремовых, сиреневых и фиолетовых.
- Это что вы там делаете, молодой человек? - услышал Кирилл.
Голос был такой же родной, такой же близкий и такой долгожданный, как мамин. "Бабушка, - догадался он. - Первая проснулась!"
- Да это я, бабуля!
Кирилл вскочил в полный рост, нахлобучивая на голову голубой берет. Выхватив из импровизированной вазы букетик, он вихрем подлетел к сильно немолодой женщине, стоящей на крыльце в канареечного цвета ночной рубашке до пяток. Натруженные за долгую жизнь ладони обхватили голову подлетевшего к ней Кирилла.
- Что ж ты, бабушка... в исподнем "духов" гонять выскочила?
- Кого гонять, Кирюша?
- Негодяев, бабушка, негодяев...

Давно отзвенел бокалами красного абхазского вина вечер возвращения. Кирилл потихоньку вливался в новую для себя жизнь на гражданке. Ночные кошмары случались реже, однако не отпускали. Он восстановился в институте, первый курс которого на вечернем отделении успел закончить до призыва в армию. Восстановился он и на заводе - одном из многочисленных "почтовых ящиков" столицы. Жизнь же вокруг стала заметно хуже, чем была до его призыва два года назад. Появились дефицитные товары из тех, про которые говорят : "первой необходимости". Стало проблемой купить нормальные сигареты, из магазинов исчезали вдруг, казалось бы, такие "вечные" продукты, как соль, спички, гречка, макароны. В магазинах - а зачастую и возле них, вдоль уличных фасадов - появились огромные, длинные, как тело питона, очереди. Люди становились злыми и уставшими; не редки стали случаи драк в очереди, например, за маслом. За тем самым маслом, сливочным маслом, два года назад спокойно лежавшим одним большим куском внутри витрины-холодильника на эмалированном белом подносе. Теперь же магазинные витрины пугали однообразием рыбных консервов низкого потребительского уровня, одинокими пачками "Геркулеса" и прочих продуктов, не пользующимися спросом. Колбаса, сосиски, сливочное масло просто пропали с прилавков - словно и не было никогда.

ГРЕЧКА.

Осень выдалась в том году ранняя и холодная. Нудные дожди напитали водой засыпающую до будущего тепла землю, холодные порывы ветра рвали с веток деревьев задержавшиеся там разноцветные листья. Внезапный приход холодов побудил Кирилла отправиться за осенней курткой; та, что была раньше, стала вдруг мала. На метро Кирилл добрался до вещевого рынка, одного из расплодившихся в столице за последнее время. Ряд за рядом, Кирилл высматривал в турецко-польско-китайском ширпотребе что-то более-менее привлекательное, когда его внимание привлекла автомашина "Жигули" четвёртой модели с открытым багажником. Подойдя поближе, Кирилл обнаружил большую очередь, целью которой была именно эта машина.
- Что дают? - поинтересовался он по привычке у стоящих в очереди людей.
- Да гречку же! - выкрикнула ему в ответ дамочка бальзаковского возраста в вязаной шапочке ярко-красного цвета.
- По одному пакету в руки, - дополнила она.

Кирилл нашёл конец очереди и занял место за молоденькой девчонкой лет семнадцати в красивом кремовом пальто. Сильно хотелось курить, но дымить в очереди, в народ, он посчитал не правильным.
- Извините, - обратился он к девушке, - скажете, что я за Вами хорошо? А я отойду, покурю...
- Хорошо, - улыбнулась девчушка.
Кирилл отошёл от очереди подальше и, привалившись к большому дереву, закурил. Вкус табачного дыма приятно щекотал гортань, никотин слегка расслаблял возбуждённые нервы. Кирилл курил неспешно, посматривая по сторонам. И тут он заметил то, что искал: в одном из импровизированных ларьков он увидел хорошую тёмно-синюю куртку "аляску" - с капюшоном, накладными карманами снизу и врезными - на уровне груди. Бросив окурок в лужу, он подошёл к продавцу и принялся торговаться. Через пять минут, держа подмышкой объёмный пакет с обновкой, Кирилл подошёл к своей очереди. но девушка словно растаяла: её не было в очереди. Он внимательно осмотрел людей, но никого знакомого не обнаружил. "Что ж... Надо идти вперёд. Наверняка моя очередь где-то там..." - подумал Кирилл.

Сказано - сделано. Однако, и ближе к "Жигулям" девушки не обнаруживалось. Очередь здесь переставала быть стройной, она словно вилась кольцами, утолщаясь в ширину и словно оплетая эти свои широты. Комок из людей - нервных, злых, толкающих друг друга, стремящихся побыстрее заполучить вожделенный килограмм гречки... И тут - внезапно - Кирилл заметил, что стоит практически напротив продавцов - миловидного вида женщины в тёплом платке и парня в коричневой кепке. Люди слева и справа толкали Кирилла, пытаясь выдавить его обратно, шипели что-то нецензурное и нечленораздельное, но, уцепившись одной рукой за ножку прилавка, Кирилл протянул вторую с зажатым в кулаке рублём.
Дай кило, сестрёнка! У меня - без сдачи...
Рублёвая бумажка исчезла в кармане женщины-продавца, а кисть протянутой руки утяжелил бумажный пакет серого цвета с надписью "Крупа гречневая" Ниже было написано: "Ядрица". А со всех сторон уже неслось: "как не стыдно... стоим... шёл бы работать... молодёжь совсем... старость уважать... стоим тут... а он..." Кирилл попытался спиной вылезти из этого людского водоворота, но люди словно спаялись в бетонную стену. Что-то больно стукнуло его по руке с пакетом. "Костыль..." успел увидеть Кирилл, и в то же самое мгновение ощутил удар сзади по голове...

- Коля, закончил здесь? - милиционер в звании сержанта обратился к мужчине с фотоаппаратом.
- Да, Саш... Н-ов Кирилл Алексеевич, 1968 года выпуска, судя по ксиве - "афганец"... по всему, перелом шейных позвонков и основания черепа вследствие удара тупым предметом.
- Можете забирать, - крикнул сержант двум амбалам в зелёных халатах. - В какой морг повезёте?

Уличив возможность, пожилая женщина схватила стоящий неподалёку на земле пакет с гречкой...
- Не пропадать же добру...

Примечание: * - Среди "духов" был распространён лозунг: «Marg bar shouravi» (дари «;;; ;; ;;;;;» — «смерть советским»)
;