Стихли звуки, погасли огни...

Стихли звуки, погасли огни.
Запираются накрепко двери.
Только мысли и мысли одни.
(Кто бы в это при свете поверил?)

Только мысли и мысли кругом.
Укрываешься в сон беспокойный.
День ушедший свернулся клубком
На полу полутемной уборной.

Полуночные стены гудят,
Заглушая осенние звуки.
Эх, от скуки запечь бы гуся, -
Холодильник покажет мне кукиш.

В магазин я уже опоздал, -
Пресловутая русская водка
Корчит национальный оскал,
Раздирая засохшую глотку

Притаившегося на углу
Полусонно-хромого пропойцы,
Что споил в заповедную глушь
Забулдыжно-примерную троицу.

Полуночные стены тонки,
Слышу, Славка дерется с Марусей.
Помирившись под стук и звонки,
Осторожно с нее тянет трусики.

Слышу, поезд шурует в ночи,
Колыбель сновидений качая.
Черт возьми, не молчи, не молчи!
Без тебя я живьем умираю.

Пусть трезвонит всю ночь аппарат,
Я бездонной любовью отвечу.
Приезжай. Я куплю 'Арарат'
И с тобою отпраздную встречу.

Черт возьми, я зверею тайком,
Лишь глаза тщетно брызгают искрами,
А на людях - свояк свояком, -
Поглощаю пресыщенность литрами.

Не звонишь? Значит, черт и с тобой.
Значит, черт притаился за дверью.
Значит вновь возвращаться домой,
И любить, и бессмысленно верить...

Ты, конечно, неведомо где,
За пределами чистого разума.
Я же тут, словно рыба в огне.
Замеряю неведомый азимут.

Завтра кинусь на юго-восток,
Поездами себя побеждая,
Прихватив пару бешеных строк,
Полумерой себя убеждая,

Что найду тебя в беглой толпе,
Что, вернувшись домой, я отмечу:
'Жизнь прекрасна, доволен вполне,
Но милей твои руки и плечи...'

Стихли звуки,
Погасли огни.
Запираются накрепко двери.
Только мысли
И мысли одни,
И любовь, что гвоздем не измерить...