Мой век

               
               
                "Мне на плечи кидается век-волкодав..."
                О.Э.Мандельштам


    1. НА СКЛОНЕ ВЕКА


    Они стояли на краю заката,
    где догорал двадцатый век печально,
    сливаясь с Вечностью безликой. Час расплаты
    был близок. Стыло Время за плечами.

    На рубеже условности Столетье
    перетекало в Лету Зазеркалья.
    Они молчали, изгнанные дети,
    а небеса искрились и сверкали.

    Но был закат неизлечимо болен,
    и рвался Миг в космическое Завтра
    с бессмысленной мечтой о вечной воле,
    благословлённой яростью азарта...

    Предчувствие неведомой Разлуки.
    Пора прощенья и прощанья с тенью.
    Вдруг разомкнулись дрогнувшие руки -
    и вновь сплелись, как стебли двух растений.

    Не оторвать... В каком тысячелетье
    мы встретились? В котором - разминулись?
    Зачем стоим перед лицом Бессмертья
    на склоне века - две живых минуты?...


    2. В НАШЕМ ВРЕМЕНИ...

    Я такую печаль угадала,
    я такую услышала грусть
    в нашем времени, шатком и шалом,
    из которого вряд ли вернусь.

    Мне не вырваться. Рана сквозная,
    что с годами всё больше болит, -
    наше прошлое. Как я узнаю,
    в чём спасенье, не помня молитв?

    Всё равно от возмездья не скрыться,
    потому неуместны слова.
    Никого не спасёт добрый рыцарь,
    вечный мальчик-сорвиголова.

    Никому не поможет участье,
    коль потёмки - чужая душа.
    Иллюзорно и призрачно счастье
    в страшном мире, где больно дышать.

    Но, смертельную чуя усталость
    от всего, что случилось во мне,
    я останусь, навеки останусь
    в этом времени, в этой стране.


    3. ВО ВРЕМЕНА ПЕРЕМЕН

    Мне всюду мерещится смерть:
    и в облике чахнущей девы,
    и в облаке чёрном, как демон,
    закрывшем небесную твердь.

    И в тусклом мерцанье свечей
    в убогой, заброшенной церкви,
    в острогах, где клети и цепи,
    в холодных руках палачей.

    На северных островах,
    в казармах, приютах, больницах,
    в тревожных и пасмурных лицах,
    в глазах, отражающих страх.

    Я знаю, что в этой стране
    не сбыться мечтам и надеждам.
    Здесь все примеряют одежды,
    готовясь на пир к сатане,

    на праздник во время чумы...
    Живые и мёртвые смерды,
    холопы и рыцари смерти,
    российские пасынки - мы...


    4. ЭТО НАША СУДЬБА

    Не зови меня, не зови -
    мне отсюда дороги нет.
    Льётся алый, холодный свет,
    утопивший закат в крови.

    Я в пропащей моей стране,
    озверевшей, пьяной, шальной,
    пропаду, коль не знаю иной,
    горько плачущей обо мне.

    Значит, это судьба - за всех...
    Значит, это судьба - через край...
    Только Бог нам судья за крах,
    только Бог нам судья за грех.

    Потому никого не вини -
    нам отсюда дороги нет.
    Оглянись через тысячи лет:
    это наши горькие дни.
   
    Это наша судьба - острог.
    Где бы ни были, с нами Русь.

    Не зови! Всё равно вернусь
    на исток, на восток, на восход...


    5. ТЫ - ПОЭТ

    Ты - поэт, отшельник и безбожник,
    уголёк, мерцающий в золе,
    маленький, тоскующий острожник
    на такой же маленькой земле.
    По её неписаным законам
    мы живём, отчаявшись постичь
    мир, в котором каждый - незнакомец
    на твоём неведомом пути.

    Всё - обман. Лишь сновиденья звёздны.
    Вновь костры из запрещённых книг
    догорают. Значит, слишком поздно
    Время обратить в прекрасный Миг,
    прочитать историю столетий,
    дотянувшись яблоками глаз
    до звезды, что так призывно светит,
    прочитать Историю о нас.

    Там, в глубинах - тайны наших предков,
    там - курганы, травы и цветы.
    Русичи - загадочно и метко
    обозначен символ красоты.
    Племя сильных духом и красивых,
    где оно, тоскующий Поэт?
    В чём спасенье гибнущей России?

    До сих пор - увы! - ответа нет.


    6. ПОТОМУ ЧТО ВЕРИШЬ

    "Ничего не изменишь в мире.
    Ты бессильна", - мне говорят.
    Но в бессонной моей квартире
    безнадежные свечи горят.

      Я грешу, потому что колдую.
      Я твержу: "Не гори...не гори..."
      И на свечи дрожащие дую,
      а они всё горят до зари.

    Вдруг, как будто зарницам вторя,
    на рассвете взметнутся в слезах
    и сожгут моё чёрное горе,
    и развеют нелепый страх.

      Потому я живу и верю
     (или верую - всё одно),
      что открою в грядущее двери
      и в рассвет распахну окно.

    Даже если жизнь не изменишь
    и не встретишь новой зари,
    ты живёшь потому, что веришь,
    помнишь, любишь, ждёшь и горишь.


    7. МОЙ ВЕК

    Вечности снежный шквал,
    безудержный, чёрно-белый.
    Мудрец, лицедей, шакал,
    мой век, я в тебе сгорела.

    На площадях пустот,
    в глухих тупиках улиц,
    где призрачный свет высот
    в людской вливается улей,

    останками мёртвых церквей,
    скелетами серых зданий
    прикованная к тебе,
    привязанная поездами

    и лайнерами. Взлететь -
    не значит освободиться.
    Как птица, попавшая в клеть,
    о стены уставшая биться,

    невольница, право крыл
    утратившая в неволе...

    И всё-таки ты не скрыл
    от Вечности этой боли,
    пронзившей небесную твердь,
    отринувшей прошлого бремя.

    Оно ещё будет гореть,
    моё непокорное Время!


    1991-2018