Выстрел

У алтаря главного собора Парижа Нотр-Дам на глазах у толпы туристов и прихожан застрелился известный французский писатель 78-летний Доминик Веннер, выразив свой протест против содомитского закона, принятого с легкой руки президента Франсуа Олланда. С письмами, оставленными им, работают следователи.
                Из газет, май 2013
               
                *   *  *               

                Напрасно в годы хаоса
                Искать конца благого.
                Б.Пастернак.


Лучше здесь,
на амвоне, в толпе,
подсказало шестое
чувство.
Голос сорвал докричаться,
содрал кулаки –
достучаться
до вас.
Потому что не так жизнестоек,
вероятно,
чтоб видеть,
как рушится всё вопреки
совершенному замыслу.
Кроме законов природы
не бывает иных.
Apriori.
На том испокон
всё стояло.
Зачем же теперь
извращенью в угоду,
в поддавки заигравшись,
срамной пропустили закон?
Если в тексте вселенной
бывают порой опечатки,
для чего умножать в тиражах
безобразье страниц,
не убрав из творенья ошибки,
как плевелы с грядки,
как репьи из руна золотого –
усильем скребниц?
Если в речи природы
и есть иногда оговорки,
жить ли в косноязычьи
иль просто прижечь типуны
на её языке?
Весь ли сад уступать плодожорке?
Почему ей права узаконить запросы даны?
Кто родился ущербным,
не чванься зазором увечья,
не корми своей плоти
отравой бесовских сластей,
бытия по лекалам греховным
и нечеловечьим 
не крои,
о законе во славу греха
не радей.
...Кто-то смотрит
из сумрака нефа глубокого слева.
То ли каменный отрок,
то ль стройная, в кожухе лат,
с алебардой юница.
Прощай, Орлеанская дева,
пусть проводит меня в небеса
твой мерцающий взгляд.
Ты не знала сомнений,
какими наш век четвертован,
узаконенной скверны, в которой он весь целиком
извалялся в открытую по площадям и альковам,
ты не знала, какое грядущее славным мечом
защищала.
О Франция, уши заткнувшая ватой,
щебетаньем и рэпом,
чтоб треска не слышать костра, –
через миг рокот эха от выстрела,
словно глашатай,
возвестит о твоём пораженьи.
Прощай.
Мне пора.

                *    *    *

С Нефшательской дороги, от лиловых холмов
с виноградниками, с меловой горки горбатой,
по траве и мху, через сныть и болиголов
на вспотевшем коне усталый скачет глашатай.
Пара всадников сзади. Тускло сипит труба,
в трёх шагах не слышна, дорожной пылью забита,
но для маленькой деревушки, где молотьба
да подвязка лоз все занятья, – уже событье.

Побросав серпы, за герольдом бегут толпой,
не дочистив овина, кинув хлеб у загнётка.
Выгнув грудь, с надсадом, в сотый раз вестовой
лает новости, надрывая сухую глотку.
Англичане теснят, в союзниках проку – чуть,
в отступленьи на юг изрядная половина
перебита лучников, и потому стянуть
нужно новых рекрутов по веленью дофина.
 
...В стороне от деревни, в рощице у ключа,
на поляне, заросшей викой и майораном,
лбом уткнувшись в колени, плачет, что-то шепча
удручённо, девочка в платьице домотканом.
Подавляя всхлипы, ладонью по телу вдоль
от ключиц до бёдер проводит, трясутся плечи.
Боже правый, за что, за что мне такая боль,
за какие грехи такие противоречья?

Что мне делать с собой, я в теле моём живу,
словно гость или враг, и женского нет ни капли
ни в душе, ни в мыслях! неужто вот так в хлеву
и пропасть мне, с грубым подойником вместо сабли.
Если б мне не чепец, но шлем, не метлу, но меч,
если б лук с доспехами вместо постылой прялки,
если б кинуться можно было рубить и сечь
наравне с мужчинами  в жаркой кровавой свалке,

всё бы лучше, чем очи долу да косы плесть.
Боже, смилуйся надо мною, о, если б тайно
ты во сне шепнул или голосом подал весть,
что ниспосланное тобою – лишь испытанье.
Только нет, ничего не выйдет... Боюсь сама
богохульств своих и на исповеди не смею
ни словечка сказать об этом. Схожу с ума
и живу не своею жизнью, да и ничьею...

Глубоко вздыхая, девочка смотрит вокруг.
Нет, никто не услышал, лишь ручей да деревья.
Мать рассердится: я с утра обещала тюк
полотна отнести соседке. Пора в деревню.
Слышен топот: несутся дети с края села,
башмаками стуча по мостовому настилу:
Жанна, Жанна,
ну где ты ходишь,
где ты была,
всё опять проворонила,
всё, всё пропустила.

 *    *    *

– Слышали? Видели? Всё пропустили!
– Прямо в соборе, при столпотворении,
у алтаря!
                – Обостренье весеннее.
– Вот и писатель вам! Вот и светило!

– Лишь бы прославиться!
                – Да, не завидую: 
там и туристы, и прихожане. 
–Боже мой...
         – Надо же!
                – Эк его!
                – С придурью!
Мы о писаках-то воображали:

барды, поэты, сплошь небожители,
вот вам и боги...
                – Хоть и не ангел,
жаль человека; кровищи-то, видели?
Дьявол попутал...
                – Да ладно вам, пьян был.

– Не оставляют пьяные писем...
– Он же «писатель»!
                – И что его дёрнуло?
– Может, под кайфом, просто – зависим,
голос шепнул – и...
                – На всё у вас формула

без исключения...
                – Значит, амуры,
дело известное: купят пиявицу
внучки моложе, с лицом и фигурой, 
грелку живую, – потом и стреляются.

– Полноте...
            –Будет вам...
                – Шибко уж в возрасте...
– Может, болезни? Чем муки да судно
в койке на месяцы – выбрал на плоскости
вмиг растянуться.
                – Зачем же прилюдно?

– Это масоны!
                – Скажи ещё: мафия...
Видно, обиду какую не вынес.
– Чем это люди ему не потрафили?
– Думаю, деньги: в бумажнике минус,

ссуды, долги, недостача, кредиты,
бизнес продул, в казино проигрался,
или – фальшивомонетчик!..
                – Иди ты!..
Досочиняешься...
                – Точно: финансы.

Вот у знакомого нашего случай был
тоже: оформил...
                – А что ж очевидцы?
Видят: с оружием, чокнутый, – кучей бы
все навалились...
                –  Ага, навалиться:

скопом на пулю...
                – ...Глядишь, и не дали бы.
– Да затаскают потом по допросам,
кто да зачем, да откуда, да косо
этак посмотрят – запаришься алиби

с пеной доказывать.
                – Жаль человека.
– Я ж говорю: у знакомых вот месяца
три, как оформил себе ипотеку,
только... 
           – Да мало ли с жиру их бесится!

Что не жилось?! Не дышалось? Не елось?
Обществу письма оставил, смотрите-ка,
не угодило! похвальная смелость:
пулей отметиться!
                – Может, политика?

 Смерть в знак протеста?
                – Не надо патетики,
тоже мне, Вертер. Бесцветный ботаник.
В мире полно неврастеников, станет
меньше на сотню – и не заметите.

– Честно скажу: повезло, что калекой
он не остался... навынос – извилины...
– Как бы то ни было, а человека
мы пропустили...
                –Да, пропустили мы...

Всё-таки страшно: скорее забыть бы,
как он прощальными письмами выстелил
плиты, шепнул  что-то, может, молитву,
руку к глазнице приставил и  – ...


10-17 июля 2013