Микеланджело Буонарроти. Страшный суд

Сикстинская капелла. Вижу фрески.
«Сикстина» – коротко её зовут.
А на стене алтарной – тенью резкой
Буонарроти автор –  «Страшный суд»!
 
Микеланджело Буонарроти…
Кто в мире имя славы не узнал?
В любом движении и в повороте –
Его страстей трагический накал.
 
Как хороши глухие воды Стикса…
Мы отдаём себе отчёт вполне,
Что строки Данте обнажённым микстом
Как будто ожив, видны на стене.
 
В изображённых душах жалких грешных
Заметно осознание вины,
Отказы от попыток безуспешных
Принять всё то, на что обречены.
 
Я вспомню Савонаролы монологи,
Пророка и великого лжеца,
Пассажи догм, с юнцами диалоги,
Как страшные предвестники конца.
 
Маг-солнце вдруг своим лучистым светом,
Потоком, проникая сквозь окно,
Картину заливает, и при этом
Фигуры чудом сдвинуло оно.
 
Застывшая стена вдруг оживает,
Зловещий дым колышется на ней.
Как потом влажные тела сверкают
Средь драпировок тканей и огней…
 
В фигурах явно видится смятенье,
Понятен леденящий душу страх,
Мы узнаём покорность и смиренье,
Раскаянье читаем на устах.
 
Ведь Микеланджело создал иное,
В прелестной фреске «Страшного суда»
Мы обнаружим элементы Гойи,
Мазки Домье заметим без труда.
 
Да это не могло и быть иначе,
Буонарроти многих вдохновил,
Он восприятие переиначил,
Чем многим вкус изысканный привил.
 
В мелодиях Шопена, Берлиоза –
Нельзя отринуть виденье того,
Что мощь поэтов неким симбиозом
Была взята частично у него.
 
Буонарроти вынес перегрузки,
Страдания большие претерпел,
Творил он титанические фрески,
Достигнут был всех сил его предел.
 
С тех пор, как на камнях глухой  пещеры,
Рисунок первый  человек нанёс,
Никто такого символа и веры
Культуре мира больше не принёс!
 
Мощнее Мастера не вижу в мире,
Кто по отдаче собственного «Я»,
Достиг бы Истины в такой же мере –
Ни Рафаэль, Ван Гог или Гойя!