Голубая мечта Виолетты

  ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                ГОЛУБАЯ МЕЧТА ВИОЛЕТТЫ

           – Вот уйду к Мите Баликову, – в очередной раз заявила Виолетта, – вот тогда узнаешь.

           – Вот уйдёшь, – философски спокойно реагировал Ладо, – тогда и узнаю.

           – Запомни, я – девушка честная, сказала, что уйду к Мите Баликову, значит, – уйду. Вот попомнишь мои слова. Честное слово, что уйду.

           К постоянным угрозам Виолетты уйти от него, но не просто уйти, а именно к Мите Баликову, Ладо относился философски именно потому, что считал, как и некий персонаж культового “Золотого телёнка”, что коли уж существуют женщины, то к ним, в качестве бесплатного и непременного приложения, положены и всякого рода капризы, иначе говоря – “тараканы” в голове. У Виолетты, среди её “тараканов” имелся и такой – постоянная угроза, высказываемая, одновременно, всерьёз и как бы не всерьёз и в то же время всерьёз, но как бы и в шутку: поди знай,что у Виолетты на уме – угроза уйти, но не просто уйти, а именно к Мите Баликову. А потому, Ладо, – будь начеку, держи ухо востро, а порох – сухим.

           У Виолетты причуд было много, но не больше, чем положено женщине, претендующей на оригинальность, но не желающей прослыть городской сумасшедшей. Большинство причуд были, по мнению Виолетты, милыми и безобидными. Например, она коротко, едва ли не по-мальчишечьи, стриглась. И этому была рациональная причина: Виолетта родилась волнистоволосой и это качество её причёски окружающие девочку родные и близкие отмечали в первую очередь как симпатичную особенность Виолетты.

           Волосы у детей, в первые годы их жизни, как правило, не бывают длинными. Не были они длинными и маленькой Виолетты. Но время идёт, дети подрастают и волос у них становится больше, становятся они гуще и длиннее. Со временем и у Виолетты стали отрастать локоны, но… Это стало настоящим кошмаром Виолетты: под тяжестью отрастающих локонов стали пропадать кудряшки. А если ещё и помыть волосы, и пустить процесс их высыхания на самотёк, то пряди высыхают почти прямыми.

           В такие моменты с Виолеттой случались истерики, заканчивающиеся перемыванием волос и ожиданием, наполненным страхом, что волосы так и не станут вновь волнистыми, а также и надеждами, что всё вернётся на круги своя. И чем длиннее отрастали волосы, тем чаще они высыхали прямыми, тем чаще случались истерики.

           Вот Виолетте и приходилось бывать в парикмахерской чаще, чем мальчикам, коим положены короткие стрижки, а после мытья головы – процедуры, которую Виолетта боялась почти как огня, сушить волосы, постоянно взбивая их расчёской, чтобы, спутавшись, они выглядели бы, как можно более волнистыми.

           Другие причуды Виолетты были под стать этой и большого напряжения у Ладо не вызывали. Вот он и мирился с ними, не считая это за подвиг.

           Кроме того, он считал, что и его можно, при очень большом желании, обвинить в какой-нибудь необычной причуде, а потому причуда Виолетты – угроза (или – голубая мечта) уйти от него, но не просто уйти, а к Мите Баликову, воспринималась им как почти законный “бзык” капризной женщины (а вы встречали когда-нибудь, кроме мамы, некапризных женщин?).

           А ещё самой природой определено, чтобы у женщин были пресловутые “эти самые” дни. И в это время женщинам присущи, а потому и простительны, дополнительные капризные причуды и причудливые капризы. И Виолетта – не исключение. Правда, “эти” дни у неё длились в месяц: 28 дней в феврале обычного и 29 дней – високосного года, 30 дней – в апреле, июне, сентябре и ноябре, 31 день – в остальные месяцы. Нет, никакой патологии у маленькой, как сама себя она любила называть, медицинской сестры Виолетты не было, а капризы (“тараканы”) “этих дней”– были. Но он сумел найти в этом и положительную сторону: другие мужчины, бывало, жаловались, что у их прекрасных “половин” наступили “эти дни”, а с ними – и непременные капризы “этих ” дней – с их постоянным нестабильным настроением, с обидами из ничего, со слезами из-за пустяков… А Ладо и жаловаться было не на что: капризы прекрасной его “половины” были её обычным состоянием, к которому он, хочешь не хочешь, привык как к делу обычному: кто живёт постоянно в аду, тому не грозит потеря рая.

           Так что никакого стресса от ухудшения настроения своей женщины Ладо не испытывал. Настроение у Виолетты было всегда ровным и ухудшить его было невозможно. Правда, Виолетта была и не без других, как ему казалось, оригинальностей: даже в песне поётся, что коль мужчина у женщины не первый, так он – второй. А он был у Виолетты – первым. Нет, девушка Виолетта девушкой не была, даже не пыталась это отрицать: правда, сначала она, как и положено, заявила, что она – “всё ещё девушка – в восемнадцать-то лет”, – а когда выяснилось, что не “всё ещё”, а “уже не…”, то упорствовать не стала: “ну, да, уже не…”, – но это ничего не меняет, всё равно: он у неё был – первым. И она, формально говоря, не девушка, и он, тоже формально – первый. Вот как хочешь, так и понимай.

           Это уж потом он догадался, что оригинальной Виолетта, на самом деле, не была и ему, собственно говоря, не врала: он же не уточнял, первым после которого номера был он. Вот сам и виноват. А ещё юрист будущий – должен, казалось бы, знать, как важно предельно точно формулировать вопросы и ответы.

           С другой стороны, помнится, он её ни о чём и не спрашивал, она сама заявила, что она – кучерявая девушка восемнадцати лет с зелёными глазами: на цвет глаз, как и на кудрявость волос, делался особый акцент – зелёного цвета глаза были и у Скарлетт О’Хара[1]. А коли она – девушка, так он, по её убеждению, должен… Словом, сам должен знать, что должен молодой человек женщине, если она – ещё девушка. Нетронутый цветочек. Несорванный…

           А то, что цветка не оказалось, так это… Это… Ну, да, нет цветка у Виолетты. А разве это что-то меняет? Ведь всё рано он – первый. А что нет цветка, так… А он, может быть, ещё и не завязался… Может, ещё бутона жди…

           Блажь уйти от него и непременно – к Мите Баликову, была у Виолетты одной из многих, к тому же – из категории, на первый взгляд, совершенно безобидных, а потому он считал, что эта ли блажь, другая ли – какая разница? Правда, блажью угрозы Виолетты воспринимал Ладо, а Виолетта считала это своей заветной, своей голубой мечтой. Вот они и относились к этому по-разному. Он – легкомысленно, совершенно не воспринимая угрозу как реальную, она – серьёзно, а иначе зачем же популярный исполнитель пел, что “мечта сбывается”. Но там дальше были и другие слова: “И не сбывается”.

           Вот и получалось, что Виолетта свято верила: “Мечты сбываются”. И точка. А Ладо считал угрозу блажью или несбыточной мечтой, а потому не относился к ней серьёзно.

           К тому же перспективу уйти именно к этому персонажу Ладо считал для Виолетты совершенно гипотетической: Митя Баликов был недавно появившимся на экранах телевизоров эстрадным исполнителем со слабеньким голосочком при смазливенькой полудетской женоподобной мордашечке, обрамлённой прядями зивитых длинных локонов. Словом, Митя Баликов ему казался не более реальным, чем персонажи АБВГДейки – любимой передачи Виолетты. Поэтому угроза уйти к Мите Баликову выглядела не более реальной, чем, например, угроза уйти к югославскому индейцу Гойко Митичу, куда как более мужественному, чем женоподобный Митя Баликов; к Джеймсу Бонду – любителю девушек, не особенно обременённых чувством социальной ответственности, или к любому другому киноперсонажу. К Тарзану, например. Впрочем, Тарзан… Кто же знал тогда, что Жёлтые Тюльпаны к Тарзану уйти таки сумеют? Это было время, когда не только Жёлтые Тюльпаны ещё не ушли к Тарзану, но и сам Дельфин ещё не ушёл к этим Тюльпанам. Или ушёл, но никто в стране ещё не знал этой важной животрепещущей новости.

           Пигмалион влюбился в созданную им статую, в статуи и живописные изображения люди влюблялись тысячи лет, пока им в помощь, или на погибель, любознательные братья не изобрели кинематограф, чтобы люди могли влюбляться в кинообразы. А потом пришло телевидение и созданные искусством образы пришли к людям в дома их. Стали ещё ближе, ещё роднее. Так и Митя Баликов вошёл во многие дома. И в него стали влюбляться пустоголовые девочки и молоденькие женщины. Вот и Виолетта не устояла. Не будь Мити Баликова, Виолетта выбрала бы себе другого персонажа, грезила бы им и грозила бы уйти к нему.

           Так, или примерно так, рассуждал Ладо, а потому и относился несерьёзно к блажи своей капризной, состоящей в основном из шипов, хоть она была и не розой, а фиалкой по имени, близкой женщины Виолетты. Но это в природе у фиалок шипов не бывает, а у Виолетт, как и у других цветочных персонажей, – сколько угодно.

           Но Виолетта, видя, как несерьёзно воспринимает Ладо её угрозы в один прекрасный день уйти к Мите Баликову, стала не просто заявлять о своих намерениях, но и, в подтверждение серьёзности оных, объяснять причину того, чем же именно её привлёк Митя Баликов. Оказалось, что ни смазливенькая мордашечка Мити Баликова, ни слабенький сладковатенький голосочек, ни завитые локоны, ни… Словом, ничего в облике Мити Баликова не было такого, что заставило бы сердце Виолетты биться сильнее обычного, что смутило бы её покой и лишило бы аппетита и сна.

           И тем не менее она постоянно грозилась уйти от него к Мите Баликову.

           “Не такое уж Виолетта и сокровище и большое приобретение, чтобы Митя Баликов обрадовался, если она, действительно, ушла бы к нему”, – рассудительно думал он и был совершенно спокоен. И за себя, и за Митю Баликова. А Виолетта поясняла:

           – Как-то раз по телеку было интервью с Митей Баликовым и представляешь, что он сказал? – начинала она своё объяснение.

           – Что? Ну, что сказал Митя Баликов? – равнодушно переспрашивал Ладо.

           – Нет, ты сам догадайся.

           – Даже представить ничего не могу.

           – А ты подумай.

           – Ну-y-y-…

           – Нет, не “ну”, а подумай.

           – Ну…

           – Без “ну”.

           – Ума не приложу.

           – А ты постарайся. Юридические науки ты на отлично изучать можешь, а догадаться, что сказал Митя Баликов – не можешь? Да как же ты собираешься расследовать преступления, когда закончишь университет, если такую простенькую задачку решить не можешь? Как, повторяю, будешь расследовать преступления?

           – А-а-а, так Митя Баликов – преступник! Что же ты сразу не сказала? Это в корне меняет дело! Ну, тогда всё просто… Даже и без "ну" всё просто.

           – Не паясничай! Митя Баликов – чистейшей и светлейшей души человек! Что мог сказать такой человек? Ну, подумай.

           – Что мог сказать такой человек? Да что угодно. Что он – ангел во плоти. Что он – ангел бесплотный. Что он – просто ангел…

           – Прекрати издеваться!

           – Над тобой или над твоим Митей Баликовым?

           – Над нами обоими. И Митя Баликов – не мой. Пока ещё не мой. А будешь так надо мной подшучивать, тогда точно уйду к Мите Баликову. А пока я ещё не ушла, думай, что сказал Митя Баликов в интервью. Ну, хоть что-нибудь предположи.

           – Сдаюсь. Признаю своё безусловное поражение. И, воля твоя, отказываюсь строить предположения, так как, делай я это хоть сутки напролёт – всё равно не угадал бы. Да и как может простой человек – из плоти и крови, каковым являюсь я, представить или угадать, что мог сказать такой – чистейшей и светлейшей души человек, каким является Митя Баликов?

           Такие диалоги возникали многократно, но заканчивались, как нетрудно догадаться, тем, что Виолетта “обижалась”, надувала губы и недвусмысленно намекала Ладо на монашеские для него перспективы на ближайшее время.

           Тогда он безрассудно Виолетту ещё и подзуживал:

           – Хорошее дело: и к Мите Баликову не ушла, и мне в законных удовольствиях отказываешь.

           В ответ на это Виолетта приводила новую угрозу:

           – Тогда так: не откажу, но буду представлять, что делаю это с Митей Баликовым. Вот тогда узнаешь.

           Что Ладо узнает, Виолетта не уточняла, а он – не интересовался, полагая, что представлять она может, что в голову взбредёт и без уведомления, но поддразнивать Виолетту не прекращал:

           – Ещё лучше! Будешь со мной, а представлять себя – с ним? Да ты, получается, групповушница. Вот так: живёшь с женщиной, а потом выясняется, что она – любительница группового секса.

           – Я бы попросила! – деланно гневно возражала она. – Не с женщиной, а с девушкой. И прошу об этом не забывать! Против женщины – решительно возражаю!

           – А против любительницы группового секса ты, выходит, не возражаешь?

           Тут уж Виолетта натурально краснела и заявляла:

           – Вот теперь точно уйду к Мите Баликову.

           – А раньше, получается, просто пугала?

           – Ну, всё, допросился. Теперь уже точно-точно уйду к Мите Баликову.

           – Куда? – не унимался он. – К кому – понятно: к Мите Баликову. Но куда? В телевизор?

           – А ведь уйду.

           – Погоди. Не спеши уходить.

           – Что, одумался? Испугался?

           – Да нет, не в этом дело. Разве ты не видишь, что снова свет отключили? И телевизор не работает. Куда же ты пойдёшь? Подожди немного, я пойду пробки проверить. Может, ещё не всё потеряно. А то как же ты?.. На ночь глядя…

           Видя, что её заявления никак не воспринимаются всерьёз, Виолетта решила сменить тактику и заявить в лоб. Она так и сделала:

           – Как ты наверное знаешь, все мужики – козлы.

           – Я это не знаю, более того, совершенно не готов разделить это мнение, но и оспаривать его не стану. Думай, что хочешь.

           – Не важно. Я не спрашиваю, я утверждаю: все мужики, – козлы.

           – Не согласен. Но – допустим.

           – Мне твоё согласие не нужно. Я и сама это знаю, что все мужики–козлы. Все – без исключения.

           – Так уж и все?

           – Все! Все – кроме… Мити Баликова.

           После такого заявления можно только замолчать и посмотреть на эффект, произведённый столь сильным и категоричным заявлением. Эффект и последовал, хотя и не совсем тот, на какой рассчитывала Виолетта. Ладо, вот уж не зря он единственный на их курсе, кто сдал на отлично самый первый университетский экзамен – по формальной логике, Виолетте ответил так:

           – Если все мужики – козлы, причём все – без исключения, а Митя Баликов – не козёл, то он – не мужик. Не козёл не мужик, а Митя Баликов. Митя Баликов – не мужик. Хоть и не козёл, но, по твоим словам, получается, что и не мужик. А насчёт козла… Ну, не знаю. Тебе, наверное, виднее.

           И сразу же Ладо припомнился отец Виолетты – запойный пьяница. И Ладо понял, что и она подумала то же самое.

           – Тебе – виднее.

           – Да, – сразу же категорично подхватывала Виолетта, – с козлами я дел не имею.

           – Ну, хоть в этом успокоила, – отзывался он.

           А разговор продолжался:

           – Так вот: я с козлами дел не имею, и Митя Баликов – не козёл. И вот что он сказал, когда у него брали интервью: я, сказал Митя Баликов, готов полюбить ту девушку, которая выберет меня, и мне неважно, продолжил Митя Баликов, есть ли у этой девушки ребёнок или нет. То есть: для Мити Баликова главное – чтобы девушка сама выбрала его, а уж он полюбит ту, что выбрала его. Даже с ребёнком полюбит. Потому что, если любишь девушку, которая тебя выбрала, то нужно и ребёнка её любить. Митя Баликов – такой. Сам в интервью сказал. Ну, понял, наконец?

           И Виолетта пристально посмотрела на него. Он выдержал взгляд и сказал так:

           – Но у тебя же нет ребёнка? Ребёнка же у тебя нет?

           Виолетта пробормотала что-то невнятное в ответ.

           – Так зачем же тебе уходить к Мите Баликову? Был бы у тебя ребёнок, тогда – дело другое: ты бы и ушла к Мите Баликову. Выбрала бы его. А он, хоть и не козёл, но раз назвался груздем, так и “полезай в кузов” – женись на девушке с ребёнком. Но у тебя же нет ребёнка? А, девушка Виолетта? Без ребёнка он тебя, может статься, ещё и не возьмёт. Получается, что рано тебе ещё уходить к Мите Баликову.

           Виолетта в ответ отмалчивалась и можно было подумать, что она с возражением согласна – это с одной стороны, но с другой – о ребёнке он тоже речь не заводил. А он подытожил:

           – Да и куда ты пойдёшь? К Мите Баликову – это понятно? Но куда? Если отбросить шутку про телевизор, то останется одно – адрес его тебе неизвестен.

           Она промолчала в ответ, и последнее слово, формально, осталось за ним. Ох, бойтесь, мужики, если последнее слово, в разговоре с женщиной, останется за вами. Так с ним, со словом, и останетесь.

           А Виолетта подумала и решила, что Митя Баликов обязательно приедет с гастролями и в их края, а уж ей тогда останется только пойти на его концерт и попасться ему на глаза, а там уж…

           Так они и жили – внешне спокойно и безмятежно: он с Виолеттой, а Митя Баликов, – спросите у Мити сами, как и с кем жил в то время он.

           А потом Виолетта доказала, что она – честная девушка и своему слову хозяйка: взяла и реализовала свою голубую мечту – ушла. Правда, не к Мите Баликову. Просто ушла. Вернее, уехала в свой родной приморский портовый город, разумно полагая, что там у неё шансов встретить Митю Баликова гораздо больше – город-то приморский и портовый.

           И со временем всё выяснилось: Митя Баликов, как оказалось, встретил, но не девушку с ребёнком, а женщину – старше себя и с ребёнком. Полюбил её, вернее – их: женщину и её ребёнка, – женился, завёл с этой женщиной общих детей.

           У Виолетты, девушки восемнадцати лет, как оказалось, ко времени встречи с Ладо уже был годовалый ребёнок (а ведь он спрашивал, но она всё отрицала, а потом отмалчивалась, но так, что было ясно – коли она девушка, то ребёнка у неё быть не может в принципе). А потом выяснилось ещё и то, что интервью с Митей Баликовым, виденное Виолеттой, в котором он признался, что ребёнок у полюбившей и выбравшей его женщины – не проблема для него, Мити Баликова, записали после того, как эту саму, женщину с ребёнком Митя Баликов уже встретил. Беда только, что давая интервью, Митя Баликов то ли не сказал, то ли это вырезали, что он уже встретил выбравшую его женщину с ребёнком. Вот Виолетта и решила: если Митя Баликов – не трепло и не козёл, как все остальные мужики, то он, как только узнает, что Виолетта, девушка с ребёнком, выбрала его – Митю Баликова, то он, верный своему слову, на Виолетте с ребёнком женится.

           Всё правильно и логично. Да только Митя Баликов уже имел полный комплект для счастья: и женщину, и её ребёнка. Так что опоздала Виолетта, вакансия девушки с ребёнком у Мити Баликова была уже занятой.
_________________
[1] Скарлет О’Хара – полное имя Кэти-Скарлетт О’Хара, в замужествах – Кэти-Скарлетт О’Хара Гамильтон Кеннеди Батлер (англ. Katie Scarlett О’Hara Hamilton Kennedy Butler) – главный персонаж романа Маргарет Митчел (Маргарет Манерлин Митчелл, англ.Margaret Munnerlyn Mitchell) “Унесённые ветром” (англ. Gone with the Wind).

© 14.09.2018 Владислав Кондратьев
Свидетельство о публикации: izba-2018-2362865
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2018
Свидетельство о публикации №218091401145