Такой далёкий вечер

(полурифмованный  полуверлибр)

Неумолимо-звонкий  шорох  звёздной  каши
пронизывает  души  наши.
Жёлтый  лемех  луны  яро  август  пропашет -
на  заклание  осени  он  обречён...
Василия  правнук,  Григория  внук  и  сын  Саши
был  Владимиром  я  несколько  нескромно  наречён.

И  чем  же я, Владимир,  в  этом  мире  володею?
Трагическою маской лицедея?
Привычкой  жить,  не  о  себе  радея?
А  может,  вообще  владения  пусты?
И там  только  смешно  топорщатся,  под осень  рдея,
стихов  моих  колюче-грустные кусты.

Plusquamperfekt  (давно  прошедшее) надёжно  тонет.
И  никакой  уверенности  в  том  нет,
что сохранятся  зыбкие  очертанья  комнат
и гулкая  холодная  кровать.
У  человека есть  возможность  удивительная  -  помнить.
И  редкая  способность  -  забывать

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

А надо всем над этим - ослепительна вспышка нечаянной встречи.
...Всё  тот же августовский  вечер.
Стволов  сосновых  свечи
янтарём прозрачно-призрачным горят.
Закат  печатью  необъяснимости помечен.
Вот  ночь,  уже темно.  Огонь  костра... И  взгляд.

Впустил  поэзию  в  себя  почти  картонный  домик.
Нас  несколько. Мы  все  поэты. Только  кроме -
мы  люди  все.  И  знаем:  непременно  тронет
то, что  есть  у  каждого  своё  другим  сказать.
Скрипит  сосна  за  дверью. А в тоненьком картоне
звучат  стихи.  И  говорят  глаза.

Сравнений  в  мире  нет  -  на  что  это  похоже...
В  квадригах  Аполлона  виснут  вожжи,
До  завтра  стрёкот  смолк  кузнечиков  на  пожне,
Луна  устала  звёзды  сторожить.
А я?  Я  понял много позже (много  позже!)  -
мне  в  этот  вечер  захотелось  жить.