Воспоминания март 1953-его

Прочёл только что в Фейсбуке публикацию Nick Gripishin(а). Вспомнилось своё, из моего детства...

Nick Gripishin

"Пробегая, она окликнула железнодорожника: «Долго ещё простоите, а то сказали, что Сталин едет». По округлившимся и застывшим глазам машиниста поняла, что говорить этого не следовало. Собеседник её знакомого вздрогнул от неожиданности, резко обернулся, и мама с ужасом, еще не веря себе, узнала знакомые по многочисленным портретам усы..."

https://memuarist.com/ru/events/2301.htm

Татьяна Алейникова. "Мама и Вождь".

4.1 Мама и Вождь.

02.03.1953
Белгород, Белгородская, Россия.

Мама слыла прекрасной рассказчицей. Как-то поведала о случае, кажущемся теперь курьёзным. Отголоски его я смутно помню. Случилось это в начале 50-х. Маму, дежурившую в ту ночь, вызвали к заболевшему в дороге ребёнку. Она подхватила медицинскую сумку, выбежала из медпункта и тут только заметила, что на перрон из здания вокзала никого не выпускают. Белый халат служил пропуском, толпа у выхода расступилась, а знакомый «особист» шепнул: «Подождать нельзя? Сталин едет. Вы там аккуратней». Мама в ответ назвала номер поезда, который уже приближался к станции, и побежала по опустевшему перрону. Позже сообразила, что в рабочих спецовках ей попалось несколько незнакомых людей. Казалось, она знала всех, ведь с конца 30-х работала на железной дороге, откуда взялись незнакомцы. Путь к прибывавшему пассажирскому, перегородил состав, следовавший в Москву. Мама заметила, что двери вагонов, обращенные к вокзалу, закрыты, пришлось обходить. Обычно медики, сокращая расстояние, попадали на следующий путь через тамбуры вагонов стоящего на первом пути поезда. У паровоза знакомый машинист разговаривал с мужчиной, обращённым к маме спиной. Пробегая, она окликнула железнодорожника: «Долго ещё простоите, а то сказали, что Сталин едет». По округлившимся и застывшим глазам машиниста поняла, что говорить этого не следовало. Собеседник её знакомого вздрогнул от неожиданности, резко обернулся, и мама с ужасом, еще не веря себе, узнала знакомые по многочисленным портретам усы. Их обладатель, оказался совсем не таким величественным и высоким, как в кадрах кинохроники. Желтовато-серое, в оспинах, лицо показалось неказистым, лишь усы и трубка выдавали в нём знакомое лицо вождя. Ноги приросли к платформе, мама стояла, не двигаясь, забыв, как оказалась здесь. Сталин понял всё, окинул её внимательным взглядом, усмехнулся и слегка кивнул головой. Мама пришла в себя и бросилась к остановившемуся составу, где проводник уже ждал её, указывая флажком нужный вагон. Пока осматривала ребенка, состав с первого пути тронулся. Мама вздохнула с облегчением. Дома об этой встрече никому не рассказала, но на следующий день отец примчался с работы раньше обычного. Он был бледен, раздражен и сразу накинулся на жену:
 - Женя, ты сошла с ума! Ты представляешь, что может быть. Он ведь поинтересовался, кто ты такая, действительно ли медик. Заметут и тебя, и меня. Ты думаешь, они обо мне забыли или о твоём отце? Деда, маминого отца, посадили в 1937 году, отца – в 38. Друг друга тогда они ещё не знали.
 - Ну, что я такого сделала, Фёдор, я его не узнала, да и что особенного спросила. Если бы увидела охрану, я бы сообразила, - негромко оправдывалась мама.
 - Ты не заметила охрану, Женя! Володька сказал, что  на паровозе и рядом они крутились в рабочих спецовках, пока тот прогуливался. Бедняга не может даже вспомнить, о чём говорили, только и помнит твой вопрос. Жди теперь стука в дверь!
 Бабушка, присутствовавшая при этой сцене, и я притихли. Когда отец ушел, я спросила у бабушки, кто постучит в дверь. Она в сердцах ответила: «Дьявол, кто же еще». Вечером я уточнила у отца, когда к нам постучится, забыв, как назвала его бабушка: «Ну, этот, с рогами». Папа рассвирепел, он сразу понял, кто меня просветил. Выскочил в кухню и с плохо скрываемым гневом спросил бабушку: «Мать, ты что несешь, забыла 38 год? Она же ребёнок, не соображает, расскажет друзьям. Вы хоть понимаете, насколько это серьезно»? Бабушка Фёкла промолчала, наверное, потому что я крутилась около неё. Продолжать разговор при мне она не хотела. В доме установилось напряженное ожидание. Прислушивались к скрипу калитки, осторожно подходили к окнам, когда стучала соседу-машинисту вызывальщица. Мама пыталась объяснить мне, о чем нельзя говорить с приятелями. Однажды, когда она была на работе, раньше обычного вернулся отец. Расстроенный, он посмотрел на меня и сказал, что мама сломала ногу, ей уже сделали операцию. Бабушка, возившаяся у плиты, негромко охнула и тихо вымолвила:
 - Всё-таки покарал он её,- отец не понял, переспросил:
 - Кто кого покарал, мать?
 - Усатый ваш!
 - Он что, Господь-Бог, - взорвался отец.
 - Да, похлеще будет!- не успокаивалась бабушка.
 - Не неси, чушь, мать. В газете пишут, что заболел.
Разговор прервал истошный вопль. Во дворе голосила соседка.
 Взрослые выскочили, вернулась одна бабушка и коротко сказала:
 - Господь всё-таки прибрал его.- Я не поняла, с испугом спросила:
 - Где папа, он не разделся, не поел ничего.
 - В депо свое побежал. Соседка по радио услыхала, что Сталин помер, вот и кричит на весь двор дура.
  Начинался март 1953 года.

    
Опубликовано 15.02.2013 в 05:51

Vladimir Simanovsky Да, я помню тот 1953-й. Мы жили в областном центре. И, хотя мне было всего 5 лет от роду, я любил гулять по тогдашней центрральной улице им. "вождя мирового пролетариата тов, В. И. Ленина". Конечно, в простонародье она ласково называлась Ленинской. Улица начиналась зданием шикарной гостинницы "Октябрь" (сейчас - "Украина"). Это здание в готическом стиле построили пленные немцы во главе с их инженерами и архитектором. Немцы трудились добросовестно в счёт "контрибуции" А, впрочем, немцы всегда трудились добросовестно. Думаю, этот архитектурный ансамбль мог бы украсить любой из городов Союза, даже Москву!

Любили мы с ребятами гулять возле него. Глазу было проятно. Жили мы не далеко от центральной улицы, сразу за железнодорожным полотном. Не помню названия улицы, которая вела к Ленинской. Эта улица была почти перпендикулярна Ленинской. Был небольшой подъём от долины реки Лугани до гостиницы "Октябрь" Погуляв немного и насладившись архитектурой здания, я возвращался домой, на свой грязный переулок, который в то время ещё даже не был мощёным грубо подогнанным булыжником, на котором можно было сломать ногу. Тогда ещё не было даже этого булыжника.

В марте часто случались наводнения. Снега обычно выпадало до полутора - двух меров. Зимы были морозные, а вёсны - стремительные. Лёд на реке Лугани лопался и острые края льдин сносили наш деревянный мост, как ножом. И так каждый год. Мост, конечно, восстанавливали.

Да, так о чём это я? В этот год, кажется, наводнения не было. Или оно было не таким огромным, как в те годы, когда заливало улицу Садовую так, что она становилась полноводной рекой, так как находилась в ложбине меду тротуарами. Тротуары вдоль улицы Садовой были на полтора метра выше мостовой. При наводнениях Садовая улица, её мостовая, хорошая, гладкая булыжная мостовая оказывалась наполненная водой, которая вытекала из Лугани, через дворы мешканцев. По Садовой курсировала "амфибия" местного гарнизона. "Амфибия" служила для спасения от наводнения.

Так вот, в это год не было такого большого наводнения и нам, мальчишкам нашего грязного переулка, не было водной преграды. Путь к гостинице был свободен. Вдоволь нагулявшись, во второй половине дня, я возвращался домой. И что я увидел?

Огромный портрет тов. Иосифа Виссарионовича с траурной ленточкой в правом углу. Портрет висел на доме Обкома парти или на КГБ. Тёмно-серое, почти чёрное кубическое здание рядом с тоже серым, но с колонами, драматическим театром. Полуторки перегородили улицу, по которой я должен был проходить, чтобы попасть в свой переулок, в свои пенаты.

Охранники никого не пропускали к портрету Вождя, к зданию обкома. Такой приказ у них был! У охранников. Я с трудом пробрался между колёс полуторки и со страхом побежал домой. Многие люди по ту сторону "баррикады" рыдали...