неностальгия

Запахи лета сами собой
иссякли.
Холодно и - с водой перебои,
чуть каплет.
Библию мне подарил вчера
прохожий.
В кухне моей все вечера
похожи.
А в комнате слушает дочь перед сном
Цоя.
По-русски татарка юнцов под окном
кроет.
Завтра суббота. Долг отдавать надо бы -
восемь.
И никого под вечер не ждать.
Осень.

***
Амаретто липкие повадки.
Не роман, а харумамбуру.
Как всегда, сплошные непонятки,
не читай - смотри цветную вкладку,
вот тебе и радость поутру,
вот тебе бумажный пароходик,
спи один, гнедой гардемарин.
Я уйду, как молодость уходит.
Вот тебе надежда от Мавроди,
от Чубайса жёлтый стеарин.
Курт тебе с непознанной нирваной,
рваной курткой самопальный плен.
И гуляет в джинсовых карманах
вечно молодой и вечно пьяный
ветер перемен.
От тебя, восторженное лихо,
ухожу в глухие январи...
Я с трудом нашла табличку выход,
от меня на выстрел и на выдох
сны мои тарковские смотри.

***
 Всего-то полшага -
уральский Чикаго.
Вальяжность киосков,
подростков ватага,
о бабках, о бабах...
"Рябиновки" запах...

И призрачным клином
к безлюдным оврагам
уходят рябины.
Всего-то полшага...

***
А бывало. мы ложились на пол
и не поднимали головы.
За окном - похмельной смуты лапы,
пули уралмашевской братвы.
Тонко-тонко стёкла дребезжали,
тормоза визжали сверху вниз...
Мы с трёхлетней девочкой лежали
и боялись - честно, только крыс.
Как мы жили, что мы ели-пили -
крысы наблюдали из норы,
первозданный воздух поделили,
на ломти разрезали дворы,
столбиком кладбищенской оградки
град мой расчертили с давних пор.
У меня нелепые порядки,
у меня опасный разговор.
Разбиваю крепости хрустально
и ломаю вафельно вполне
скучные штакетины гештальтов
на своей проигранной войне.
      
         (1993, 2018)