В маршрутке

Утро. Солнце. Мокрый асфальт. Маршрутка. Еду чуть позже обычного, поэтому в потрепанном  фиатовском микроавтобусе плотность пассажиров как в банке со шпротами. Заплатил. Пока набирал мелочь в бумажнике, поставил сумку на сидение. Рядом протиснулся старик с палкой и в выгоревшей бейсболке с логотипом местного филиала федерального телеканала. Дедушка прямо затрясся. Так ему было невмочь стоять. Но рядом было свободное место, куда я его и усадил. Заплатил водителю. Народ продолжал набиваться в маршрутку. Я поднял сумку с места и посадил на него грустную женщину пенсионного вида, да вдобавок с горбом. Водитель тронулся. Не умом, а с места. Я схватился за спинку сидения, на котором сидел телевизионный дедушка. Что-то не помню я его на студии, может быть, шофер? Тканевая обивка сидения была засаленной и противной. Подумалось, приеду на работу, надо будет тщательно вымыть руки. Едем. На следующей остановке водитель, мордастый, грубый парень лет сорока открыл обычно закрытую переднюю дверь и пустил на сидение рядом с собой какого-то знакомого. Такой же задрипанный работяга по виду, неопределенного возраста, серый и неприметный, шлепнулся на сидение рядом с водилой и маршрутка снова тронулась, то газуя, то резко тормозя. Стоять, даже держась за что-то, было затруднительно. Молодая женщина, зашедшая на этой же остановке, протянула мелочь водителю и спросила: «А что случилось с автобусами?». На остановке скопилось довольно много спешащих на работу людей, видать давно не было маршруток. Не все из них сумели влезть в и так переполненный салон. «Катастрофа, - буднично ответил ей шофер совершенно бесстрастным тоном, - все рухнуло».
Приятель нашего водителя оживился. «А в чем дело?».
«Да увольняются все, - сказал водитель, - вот и я работаю крайнюю неделю, потом тоже ухожу. Потому что ни зарплаты, ни перспектив».
«А какая зарплата?» - спросил его знакомый.
«Зарплата? – хриплый голосом просмоленного в девятибалльных штормах рыбака или стивенсоновского пирата откликнулся водила, - зарплата – шестьдесят. Пятьдесят, если сломался и встал».
Я ехал в маршрутке и вспоминал прошлое лето. И ответ гастарбайтера-киргиза, который приезжал к нам на год шабашить на стройке по десять-двенадцать часов. «Зарплата, - ответил он мне, - двенадцать. Деньги дают только на еду, а всю сумму в конце года на руки, сколько заработал и сверх того премиальные». Говорил он с неподражаемо незабываемой интонацией Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».
Живешь-то где? «Общага!».
«А в тюрьме сейчас ужин, макароны!» - вдруг некстати вспомнилось мне. Я купил себе бутылку негазированной минеральной и пакет с соком для этого молодого киргиза.
В то же прошлое лето заходил на свою бывшую студию. Оператор Миша закончил загонять отснятые кадры ремонта автодороги. Среднего возраста мужики клали асфальт на шоссе, ловко шуруя лопатами. «Как ты думаешь, сколько они получают, - спросил меня Миша,  и не дождавшись ответа, сам сказал – двадцать три в месяц».
Водители маршруток бегут от зарплаты в шестьдесят? Тоже не бог весть какая зарплата при наших ценах. И без перспектив. Вернее, с одной перспективой, не дожить полтора-два года до отодвинувшейся пенсии. Приехал на работу. Тщательно вымыл руки после липкой и противной спинки засаленного сидения в маршрутке. Я не брезглив, просто гигиеничен. Только и остается, что закаливание, правильное питание, чтобы, как сказал товарищ Сухов, помучиться еще немного на этом свете.