Камчатская тетрадь X V

дневниковые записи и очерки об армии 1987-89 гг.

Многое с течением лет изменилось в моём восприятии вещей. Но всё намеренно оставляю без изменений...

предыдущие главы в сборнике "Камчатская тетрадь"



                X  V

Наша учебка располагалась на третьем этаже средних размеров здания, построенного незамысловато, строгих прямоугольных форм, как и все местные строения. Окраска была тоже типичной для этих мест - чёрный фундамент и рыжего, блёклого цвета казарма. На первом этаже находился Узел связи и обработки информации (УСОИ), неизвестно кем и когда прозванный "крысятником". О нём мы имели смутное представление, зная лишь то, что в нём служат радисты. Этажом выше жила "банда" - рота материального обслуживания (РМО). Одно слово это приводило чуть ли не в ужас всю учебку. Многие, конечно, нисколечки не боялись "бандитов", но в силу своего положения приходилось сносить всё, что они "выкидывали", поэтому лишний раз встречаться с ними не хотелось.
Помещение, где жила наша шумная, неотёсанная ещё ватага, было самое обыкновенное. В трёх кубриках, размещавших учебный взвод радистов, моодых водителей и упразднённых после присяги войсковой приёмник, стояли двухярусные армейские кровати, доставлявшие немало хлопот при подъёме и отбое тем, кто был неповоротлив и слаб. Один Пашинин, сибиряк, чего стоил. Худой и костлявый донельзя, сутулый, словно стыдящийся своего роста, он немало натерпелся от этой ненавистной кровати. Перед отбоем с ним неизменно проводили сон-тренажи. Это были скачки! Под 190 см ростом, он залезал (запрыгнуть не мог) на верхний ярус как на лошадь одной ногой, тяжело вдавливался в матрац всем телом, только потом переворачивался и пытался укрыться. К тому времени, как ему это удавалось сделать, ему уже раза три успевали сказать: "Подъём"! Ещё через секунды две до него доходило, и он начинал "падение". Гремя малыми и большими берцовыми костями, гулко шлёпался наземь, доводя нас до бешеного хохота, и, наверное, очень зля "банду". Иногда на полпути к желанному одеялу, успевал реагировать на команду, и грохался против инерции вновь на свои бедные пятки. Мы с Фролкиным, как легкоатлеты, про себя отмечали, что чем-то его задранная с места на койку нога напоминает фазу маха в прыжках в высоту стилем "перекидной". Да, а вот отталкивание у него выходило весьма неэффективным, а то бы он мог бы запросто взлетать прямёхонько на свой матрац. (с годами понимаю, что и мы были дураками, которым доставляло удовольствие смотреть за его мучением, и те, кто его призвал в армию, и командир из старослужащих по фамилии Царенков, который с удовольствием над ним издевался)
В казарме был специально оборудованный радиокласс, в котором вечно пропадали радисты из учебного взвода. Нас даже зло брало иногда. Чуть куда работать - войсковой приёмник вперёд! А радисты после развода, приёма пищи - сразу в класс. "Вот жизнь-то у людей!" - думали мы, с интересом прислушиваясь к вечному писку, доносящемуся из класса, в котором мы ничего не понимали. Это была "морзянка". рядом находились неплохо оформленная и оснащённая периодикой, книгами ленкомната, в которой, в свою очередь, пропадали до присяги "духи", и канцелярия, в которой сидел наш капитан. Комната бытового обслуживания (КБО), где мы всегда приводили себя в порядок, была оборудована не полностью. Но она готовилась к осеннему переустройству, намеченному старшиной. Именно зеркала в ней впервые выдали мне визуальную информацию о самом себе в военной форме. Я даже не сразу смог поверить, что это я. Тут же я первый раз постригся на третий день в армии, вытворив на голове что-то "по-духовски" невообразимое. А напротив КБО размещалось самое нужное помещение, с чьей-то лёгкой руки названное "Три брата". То бишь туалет, умывальник, курилка. Это стало самым непопулярным местом среди тех, кто убирался в казарме. Полы в ней, окрашенные в коричневый цвет, выцвели от бесконечного натирания - мыли мы их два раза в день. После завтрака и обеда начиналась не очень приятная, хотя неизбежная церемония назначения в "уборщики". Поначалу самыми понурыми выглядели те, кому доставались лестница и "Три брата". Мне пришлось, как, впрочем, и каждому из молодых, вкусить всего. И лестницу драил, и кубрик свой убирал, и на "очках" погибал. Да и не беда, через это все прошли, не такое уж и постыдное занятие. Здесь нет тётенек с тряпками и вёдрами - это армия, всё увидишь, всё испытаешь!
В ленкомнате обычно проводились все политико-массовые мероприятия. Здесь были свежие газеты, разные брошюрки, армейские альманахи, журналы и прочая пища для размышлений. Вечером, после прогулки под дико прогорланненную песню про СА, учебка с шумом взмывала по лестнице на третий этаж, чтобы рассадить своих самых проворных парней на лучших месчтах перед голубым экраном. А те, кто не успевал, довольствовался местами на задворках, либо вообще где-нибудь у дверей сбоку. Не считая воскресных дней, это был единственный "выход в свет" - просмотр программы "Время". Но, к сожалению, ко времени спортивных новостей подавалась команда на вечерние нужды. Нередко приходилось в угоду жажде известий со спортивной нивы перносить на ночь все "необходимости".
После вечерней поверки мы неслись сломя голову к своим кроватям и спустя минуту все, за исключением Пашинина, оказывались в постели. Самый желанный час наступал ,и мы забывали обо всём, чтобы с новыми силами назавтра окунуться в дела.