Она уходила, закутавшись в длинный плащ...

Она уходила, закутавшись в длинный плащ,
Без сожалений, без горьких слёз и обид.
И без желания вновь вернуться назад,
Даже если бы он прийти попросил...


Она уходила, не вымолвив слова ему,
Выслушав молча пламенный  монолог,
Что сыт по горло совместно прожитым днём,
И что позабыл давний их уговор...


Слова сожалений летели из уст родных,
Словно чёрные стрелы, вонзаясь в сердце её.
Ужас застыл на каменном, белом лице,
И в тот момент она поняла вдруг всё...


Она поняла наконец, что пора уходить,
Давно нужно было сделать ей этот шаг.
Она осознала, что чувств больше нет...
Поверила в то, что он больше не любит её.


В глазах ни слезинки, лишь дьявольский огонёк,
Безумной усталости след на бледном лице.
Не передать, как сложно даются шаги...
Опустошённость в раненом сердце, в душе.


Шаг первый, второй из родного гнезда,
И каждый шаг становился твёрже, ровней.
Желания нет совсем оглянуться назад,
Она поняла... её не ждут у дверей.


Себя убеждала всегда она только сама,
Что крепким останется свитое ими гнездо.
А то, что частенько она оставалась одна,
На то есть причины... видимо, так суждено.


Сейчас улетала она из родного гнезда,
Укутавшись в длинный бесцветный плащ.
Она наконец-то вдруг всё поняла...
Её уж давно там перестали ждать.


И нет сожалений, нет горечи вовсе, обид,
Желания нет совершенно вернуться назад.
Лишь только безумно хочется ей...
Закутаться в плащ тот до самых пят.


Она уходила впервые и насовсем,
Она покидала своё родное гнездо.
И вот в ней потух даже дьявольский свет,
Она поняла... ей больше не нужен никто.

Татьяна Добрая