Живое облако

Живое облако

Паря в облаках, видишь всё издалека… Видишь, как создаются и разрушаются цивилизации… Видишь, как рождаются и умирают люди, животные и растения…
Время не щадит никого. Однако же оно позволяет нам наслаждаться теми немногими мгновениями, отведёнными нам госпожою вечностью. Жизнь людская коротка. Облако всегда замечало это. Это всегда его поражало. Как же этим существам, которые помышляют о вечном, бесконечном, неизмеримом, как же мало им отведено просуществовать под священным небосводом. Впрочем, как и его собратьям облакам. Ведь все они – безликие однородные субстанции, которых люди интерпретируют в виде причудливых волшебных фигур из знакомого им мира – иногда животных, существующих и несуществующих, таких, как единорог, носорог, медведь, кошка и т.д. Иногда в виде чудных фигур, а иногда и в виде абстрактных субстанций за гранью реального и разумного.
Но, к сожалению, облако это не обнадёживало – это было смертельно одинокое несчастное создание. Оно жило под сенью солнца, чьи лучи так приятно согревали его бесформенную оболочку. Однако эти лучи не могли заменить ей настоящего безоблачного общения с собратьями облаками. Хотя посланники солнца и пытались приободрить нашего хмурого героя, нашёптывая ему всякие приятные словечки на ушко, особенных результатов они на этом поприще не достигли. Ибо они не могли понять, что у них есть семья, что они не лишены самой главной радости – радости общения с себе подобными.
Поэтому лучики не могли полностью понять облачко, они не могли поддержать его в полной мере.
У нашего облака была одна удивительная особенность, несвойственная его виду – невероятно долгая, но при этом совсем не счастливая, жизнь. Родилось оно ещё в те незапамятные времена, когда наша планета была покрыта вулканической поверхностью. Оно видело, как зарождалась жизнь, ему удалось запечатлеть в своей памяти момент появления первых простейших одноклеточных организмов.
Под его взором появились его любимые представители царства животных – динозавры. С некоторыми из них ему даже посчастливилось пообщаться. Они рассказывали облаку много удивительных историй о том, как сложно им было добывать пропитание и воду в засушливые времена, а так же о том, как трудно было постоянно убегать от хищников, которым было жизненно необходимо постоянно искать пропитание для своих прожорливых детишек. Да, это было золотое время для облака. Тогда оно ещё не успело в полной мере ощутить безысходное чувство одиночества отчасти из-за того, что облачко ещё было молодо, отчасти из-за того, что такие проблемы не являлись для него в то время глобальными.
Гораздо более важным было то время, когда вулканические испарения, называемые «гримлями», могли в принципе истребить облака, как органическую сущность. То были времена первой облачной войны – суровые времена бед и лишений для облаков всех классов и сословий, за которыми последовали разрушение облачной иерархии и наступление так называемой безоблачной эпохи – времени, когда небо полностью заполонили гримли, а немногие оставшиеся в живых облаках скитались в немногих оставшихся свободными регионах, скрываясь от ярости и разрушительности злобных кровожадных вулканических испарений.
Однако время шло, поверхность планеты приобретала всё новые очертания, господство гримлей постепенно сходило на нет, и в итоге они перестали представлять какую-либо опасность для мирного существования облаков, которые, правда сказать, к тому времени уже успели потерять свои былые разумность и величие, и превратились в то, что мы можем наблюдать на небе в наши дни – белые пушистые субстанции, парящие в эфире нашего мироздания.
Как же так, задашься ты вопросом, мой дорогой читатель, как же так? Ведь выше было изложено, что только наше любимое облачко могло быть разумным по человеческим меркам. По какому праву я наделяю способностью мыслить и другие облака, что это за обман?! Понимаю твоё раздражение, мой милый друг, однако позволь мне объясниться.
В то незапамятное время, когда наша вселенная успела пережить уже несчетное число смертей и рождений, в то время в ней сосуществовало две силы – Эя и Нея. Эя была силой созидающей, творящей и создающей, в наше неспокойное время мы называем эту сущность простым и прекрасным словом – «любовь».
Нея же была силой разрушения, хаоса и страха, в наши дни мы называем её словом мрачным и пугающим – «смерть». Но весь этот неоправданный негатив вызван лишь ошибкой интерпретации от незнания Истины.
Ибо люди не знают, да и не могут знать одного знаменательного факта – эти две сущности являются сёстрами. Их создала наивысшая движущая сила всего сущего – «свобода». Мать долго оберегала сестёр в чертогах безвременья. Там они проводили замечательные мгновения, играя друг с другом в ослепительной красоты садах познания, брызгая друг в друга водичкой из речки бесконечности, а так же сидя на обрывах утёса безмолвия.
Да, замечательное было время, не то, что нынче наше племя. Однако всему хорошему рано или поздно приходит конец. День сменяется ночью, закат сменяется Тьмою, лёгкий шум древесных листьев сменяется оглушительной тишиной.
Так и наша мать, решившая отправить дочерей в свободное плавание – на просторы нашей вселенной, которую она и любезно для них создала.
Однако, зная своенравность, а порою и жестокость своей старшей дочери, Неи, ласковая и заботливая матушка не могла оставить без защиты и внимания свою любимую младшую дочурку Эю, послав наблюдать за ней своих верных спутников – ниблзов, которые сопровождали Любовь в каждом уголке нашей необъятной вселенной, молча наблюдая за происходящим, ибо им строго настрого было запрещено вмешиваться в отношения двух сестёр, дабы баланс между ними был сохранён. Повлиять можно было только в случае реальной угрозы жизни для Эи, до чего, в сущности, никогда и не доходило.
Спустя огромное количество времени безмолвного наблюдения, ниблзам стало скучно и они решили создать некое подобие цивилизации, которая смогла развиться от простейших племенных отношений до классовой борьбы пролетариата с буржуазией.
Кульминацией и пиком развития их цивилизации стало появление Земли – создания Эи, плодом Любви вселенской. Ниблзы сразу же решили поселиться на этой планете, несмотря на странную и необычную поверхность, от которой исходила атмосфера злобы и враждебности.
А секрет всего этого прост – Нея, прознав о том, что сестрица задумала создать нечто прекрасное и благородное, решила пустить свои злосчастные корни хаоса и страха в это чудесное творение. Возможно именно поэтому подсознательное чутьё ниблзов заставило их сразу же обосноваться на этой планетке, где они мгновенно приобрели очертания уже знакомых нам белых и пушистых субстанций, которых люди затем прозвали облаками. Увидев и почувствовав то, что собирается сотворить Смерть с новорожденным ребёнком Любви, ниблзы вспомнили о том, зачем они пришли в эту вселенную, и начали излучать потоки безмерной доброты и лучезарного счастья в каменистую суровую поверхность молодого дитя.
Нею это привело в ярость. На этом моменте она и решила сотворить гримлей, как абсолютную противоположность ниблзов для их полнейшего уничтожения. Создала она их из самых корней гнили и мерзости, которые она запустила глубоко в чрево нашей любимой Земли. Выходя в виде испарений после извержений вулканов – кровавых ран на теле нашей на то время ещё молодой и неокрепшей планеты, они начали вести ожесточенную войну с облаками до их практически полного уничтожения.
Вот тут то и пришлось вмешаться в происходящее самой матери Свободе. Завидя, что чертоги безвременья всё более стали покрываться темнотой, она забеспокоилась, возможно впервые за всё время своего существования, если к ней возможно отнести данное слово. Она решила взглянуть одним глазом на творение рук своих, свою дорогую вселенную – и ужаснулась! Её дочурка, её любимая кровинушка тихо плакала где-то на окраине галактики млечного пути – туда её прогнала злобная Нея. Эя была очень стеснительной, она бы никогда сама не обратилась за помощью к маме, и кто знает, как сложилась бы история нашей планеты, нашего вида, существовали бы мы вообще, если бы Свобода не выглянула одним глазком из своих чертогов безвременья.
Посмотрев на бардак, творившийся на Земле, увидев, что её любимые создания, её ниблзы, практически полностью уничтожены, Матерь обуяло безумие кровавой расправы. Она мигом, силой своего воображения, перевернула ход происходящего, практически полностью изменив в один момент весь земной ландшафт, загнав Нею с её мерзкими отпрысками гримлями глубоко под поверхность планеты и заперев их там в сферу ненависти, внутри которой сконцентрировался вакуум безумия, злости и хаоса, которые были самой сущностью смерти, а так же которые пришлось использовать Матери для восстановления баланса во вселенной и при её создании. Свобода решила предоставлять им доступ на поверхность Земли только в случаях крайней необходимости – когда нарушался баланс, и любовь с добром начинали восприниматься, как нечто должное или даже противоположное своей сущности, когда их начинали путать с настоящими злом и ненавистью, коими являлись твари, запертые в сфере. Люди, как наиболее противоречивые из существ, когда либо населявших Землю, особенно отличились в данных «достижениях», за что расплачивались и расплачиваются по сей день глобальными катаклизмами.
Что же касается ниблзов – Матерь долго рыдала, когда осознала, какую боль причинила им, поручив исполнять столь нелёгкую миссию, возложенную на их бесформенные плечи. Поняв, что бесконечная жизнь – это так же и бесконечные страдания, она решила сократить её для облаков, так как подумала, что Эя извлечёт опыт из противостояния с Неей, и станет более самостоятельной и обороноспособной. Но Свобода отлично понимала, что от Любви можно ожидать чего угодно, поэтому она приняла непростое решение – сохранить бессмертие для одного из ниблзов до тех пор, пока она не будет абсолютно уверенной в том, что Эе ничего не угрожает, а так же до тех пор, пока она не будет полностью убеждена в том, что Любовь созрела для абсолютно самостоятельного существования. Тогда Свобода в виде её последнего проявления – живого облака, оставит её навсегда.
И вот наше облачко начало ждать. Оно ждало, ждало долго и терпеливо, однако этот момент всё никак не наставал. С каждым тысячелетием ему становилось всё тоскливее, и тоскливее. Одиночество всё более сковывало облачко своим тягостным свинцовым молчанием. Особенно невыносимо стало ниблзу после вымирания любимых друзей – динозавров, которых решила уничтожить Свобода, так как её любимой дочери Эе был омерзителен их вид – она не могла заглянуть в самую суть вещей. Она стала слишком ожиревшей и однобокой после того, как Матерь заперла Смерть в сфере ненависти, в этой изоляции безумия.
За время заточения Нея осознала для себя многое – в частности то, что хаос может быть созидательным, а страх спасительным. Ей хотелось, чтобы новоиспечённые обитатели планеты Земля – люди – поняли это и приняли её, и не боялись.
Однако человек разумный не оправдал своего названия. Вместо того, чтобы через боль утраты познать истинную любовь, сущность которой впитала в себя Нея, он решил прятаться за ложными идолами, возведёнными Эей с её матерью Свободой, которые, запутавшись в собственных ценностях и ориентирах, решили спутать их новых дорогих и любимых созданий – людей, вместо того, чтобы благородно преподнести им истинные знания о природе вещей, понимание истинной сущности Любви и Свободы, навсегда потерянной для них самих.
Что же в этой непростой ситуации противостоянии оставалось делать нашему милому грустному облачку? Только одно – с печалью и тоской наблюдать за происходящим, за подменой вечных ценностей, за их омерзением и уничтожением под сенью вселенской заботы и здравия, которыми так увлеклись Эя с Матерью. Свобода совсем уже позабыла ниблзов – своих верных поданных, некогда следящих за её молодой и прекрасной дочуркой, которая за всё это время превратилась в жирную отвратительную бабищу, требующую безоговорочного подчинения от всех, кто когда-либо осмелился познакомиться с ней. Со слезами на глазах наш белый пушистый друг наблюдал за тем, как некогда величественная Матерь начинала впадать в маразм, остервенело хватаясь за обрывки созданной ею же самой реальности, по истине извращая и уничтожая саму суть вещей, превращаясь из величественной Свободы в дряхлую мерзкую вседозволенность.
Живому облаку хотелось выть от отчаяния. Когда подобные размышления окутывали его белоснежную поверхность, она становилась тёмно-серой, иногда совсем чёрной, из него лились синие ослепительные слёзы, яростно ударявшие по поверхности Земли, заставляя людишек дрожать от навязанного им их отравленным подсознанием страха грозы. После слёз из его рта постоянно доносился истошный вопль обречённости – человек разумный прозвал это «погодное» явление громом, даже не подозревая о том, что это последний живой ниблз рыдает от отчаяния, осознавая извращённость некогда лёгкого и безмятежного бытия, в котором ему так нравилось парить в своё время со своими чудесными магическими сородичами.
Нея уже давно звала облачко присоединиться к её вечному безмолвному, в основном ненасильственному сопротивлению внутри сферы безумия. Для этого достаточно было найти вулкан, да побольше, задержаться над ним и раствориться над его очищающими парами бесконечности.
Однако, хотя облако уже и постарело от бесконечных страданий под сенью небосвода, на его висках стало появляться всё больше седины – оно отвергало предложение Смерти окончательно слиться с вечностью, ибо крепко верило в то, что в этих дряхлых молчаливых однодневных фигурах единорогов и кошек осталось что-то живое, то самое, что делало их когда то великими ниблзами – хранителями доброты и благонравия на границах мироздания.
В один из самых обычных дней облако, как и всегда в последнее время, бесцельно парило по синему небу рядом со своими безмолвными спутниками, как вдруг оно услышало то, что не слышало уже очень давно и то, что уже больше не могло услышать никогда в принципе – родную речь ниблзов. В ту же секунду живое облако подумало, что окончательно начало сходить с ума от одиночества. Но тут оно услышало ещё один звук и ещё – целая какофония шумов начала сливаться в один отчаянный крик о помощи – крик, который нарастал всё больше и больше, и который превратился уже в невыносимый гул, издаваемый тысячами тысяч облаков и облачков вокруг.
Тут «последний» живой ниблз заметил тусклое сияние внутри каждого из собратьев, которые окружали его – сияние это неистово моргало внутри каждой белоснежной субстанции, пытаясь вырваться наружу, однако что-то яростно мешало ему. Те же особенно кропотливые светляки, которым посчастливилось вырваться из плена белой пелены наружу – моментально исчезали, сгорая. Появлявшиеся в замен них новые облачка так же имели внутри себя подобное беспокойное огненное содержимое.
Живое облако осенило. Оно стремглав бросилось к ближайшему кристально чистому водоёму, вгляделось в своё отражение – и ужаснулось: оно увидело старое дряхлое облако с тускнеющим сиянием внутри. Пламя быстро угасало, и времени оставалось совсем мало. Ощущая во всех своих членах всё более настигающую его слабость, облако собрало все оставшиеся у него силы в кулак и отправилось в Гватемалу – там уже несколько дней бушевал вулкан, являясь своего рода пригласительным от благородной и любящей Неи, при чём уже далеко не первым. Но только сейчас облако поняло, что время настало. Подлетая к жерлу вулкана, вокруг которого кружились в неистовом танце гримли, зазывая облачко отправиться вместе с ними в последний поход, оно думало, насколько глупо, глухо и слепо было оно все эти годы… Зависая над пропастью, ощущая жар, исходящий от раскалённой лавы, живое облако почувствовало, что оно наконец-то свободно…