Радуга-река

                1

Слышал я от вольного стрелка,
Что струится Радуга-река
По Югорской золотой землице.
С той поры я слышу светлый звон,
Бег соболий, лебединый стон,
По ночам мне, молодцу, не спится.

Высоки крутые берега,
Да светлы неведомые воды.
...Брёл по пояс я через снега,
В стороне, где ходят на врага
С костяными копьями народы.

Ясный снег светился, что парча,
Шёл в лесах один без толмача, -
Жизнь свою оборонял пищалью,

«Где же ты, о Радуга-река,
Где же вы, златые облака?» -
Вопрошал с надеждой и печалью.

Я на горы дивные гляжу -
До вершин не досягнёт и птица!
Где-то здесь, коль верить чертежу,
Радуга чудесная струится!

Горе мне! Лишь малый ручеёк
Я сыскал в землице той далёкой
И на берег с мёрзлою осокой,
Чуть живой, в томлении прилёг.

Бредил в лихоманке и дыму
В хижине у Радуги обманной
И пошёл - бродяга окаянный -
По весне в родную Кострому.

В Устюге насущную еду
Добывал за песню да сказанье;
По Гулыне-улице иду -
Девушки выносят подаянье.

                2

Шумно в славном граде Костроме,
В пёстрых платах красные девицы.
По другой весне взгрустнулось мне,
И опять мне, молодцу, не спится.

От людей торговых услыхал,
Что золоторогие олени
Скачут в тундрах диких на Мезени
Да у дальних ледовитых скал.

Да ещё мне хвастали - лежит
Посреди поморской той сторонки
В окияне чудо-рыба кит,
А на ней - играют песни жёнки.

Все поют да водят хоровод -
Так у них ведётся и поныне! -
Брагу пьёт, бахвалится народ
На главе китовой да хребтине.

...Знатному боярину сгрубил.
Не сладка тюремная коврига!
«Ты в Мезени свой остудишь пыл,
Подлый раб, кабацкая ярыга!»

Два стрельца везут со мной указ.
Я напрасно говорю им: «Братцы...»
Надо мной почали измываться -
Хуже бесермен али черкас.

Рёк я им: «Мол, чуть не нагишом
Волокут меня в санях к Мезени...»
А в ответ: «Коль познобит колени -
Мы тебя согреем... бердышом!..»

Скоро ль будет благостная сень?
На закате въехали в Мезень.
Снег блестел, колокола звонили.
Ночевать отправили в приказ,
А наутро, пригрозив не раз,
В слободе поморской поселили.

«Где в Мезени тот чудесный кит, -
Вопрошал я, вставши спозаранок, -
Что горячим дыхом шевелит
Сарафаны юных поморянок?»

«Бог с тобой, болезный человек!
Кит - он бродит у ГрумАнта в море.
Мы поём и пляшем на угоре,
По весне, когда растает снег.

И оленей златорогих нет.
Зря тебе наговорили люди, -
А ведь мы поморский знаем свет
Весь - от Лопи до Великой Чуди».

Возопил я, глядя в облака:
«Всё обманно - Радуга-река,
Рыба-кит, олень золоторогий;
Оборвалась сказка, словно нить.
Как на свете без мечтанья жить
Буду я - смиренный и убогий?»

И лежу - мечтою обуян -
На Мезени, всеми позабытой,
Слышу, как студёный окиян
Подступает к тундре снеговитой.

Сшил я пестрядиную суму,
Со страной простился ледяною;
С посохом да с первой сединою
Я вошёл без шапки в Кострому.

Негде мне порою ночевать.
За душою - два алтына меди.
«Ссыльный вор... Бродяга...
                Бражный тать...» -
Попрекают бывшие соседи.

От напастей где укрыться мне?
На злосчастье мать меня рожала -
Жить не дозволяют в Костроме,
Батогами гонят от кружала.

Воевода хвалится: «Ни в жизнь
Не пущу на родину бродягу,
В Кинешме да в Юрьеве селись,
А в родные слободы - ни шагу».

                3

Но опять я слышу от людей,
Град Рябинин - полон лебедей,
Лебеди слетаются к светлицам,
Бьют крылами в каждое окно
Да клюют заморское пшено,
Ластятся к рябининским девицам!

Морок... Наваждение... Мечта...
В новый град прибрёл через Калязин.
Девки отпираю воротА,
В кабаке поёт заезжий фрязин.

Не услышишь пенья лебедей,
Плеска белых, сладостных воскрылий.
Долго ль будешь, сирота Василий,
Так бродяжить да смешить людей!

И когда ты распростишься с дурью?
Прохожу над речкою Лазурью.
(Лишь один святитель без греха!)
Вижу жёнку в сарафане... Боса...
Грех великий - распустила косы;
В огороде ловит петуха.

Показалась мне такой пригожей!
А она кричит: «Постой, прохожий,
Незнакомый, странный человек.
Бес проклятый, оборотень-кочет;
От меня, никак, уйти он хочет.
Не поймать его одной вовек!»

Долго бегал я по пыльным грядам...
А она смеётся, вставши рядом,
Говорит затейные слова,
Лёгкий дух от муравы зелёной.
Тут спознал, что звать её - Алёной,
А сама - стрелецкая вдова.

Петуха, моркови две гряды
Получил в приданое за жёнкой,
Породнился с новою сторонкой,
Взялся за домашние труды.

Невод сплёл да выдолбил челнок
И спознал рыбацкую науку;
Всё мечтаю: вот придёт лишь срок,
И поймаю меченую щуку!

Вспоминаю, как служил в стрельцах.
Скучно жить. Молчит проклятый лях,
Вороги отвагой отощали,
Вор-ливонец что-то присмирел,
Не слыхать пока ногайских стрел, -
Не на ком попробовать пищали!

                4

Пономарь из храма КупинЫ
Мне читал священные псалмы:
- Суета сует, весь мир что зданье
На песке. Мечтать мы не вольны.
Сирота Василий, примирись!
Есть земля, ты и отЫдешь в землю...-
Ну а я таким словам не внемлю,
Озорую да пытаю жизнь!

Я на той Лазури на реке
Отыскал в царёвом кабаке
Выпивоху - из бояр ярыгу;
Прозвище чудное - «КозмогрАф»,
Он читал мне не святой устав,
А письма ненашенского книгу:

«Чёрная Арапия лежит
Вдалеке за тёплою Хвалынью.
Там песок сверкает и горит,
Небо пышет багрецом и синью.

Там орёл - поболе колеса
У боярской важной колымаги,
Сладкий дух - пьяней медовой браги,
Источают ладан древеса...»

Вновь мечтанье не даёт мне спать,
Сохну острым тернием в пустыне,
Чёрную Арапию сыскать
Восхотелось ноне сиротине!

Вновь дорога! Марево и синь
Целый день стоят перед глазами.
Возгремела пенная Хвалынь,
Облака бегут за парусами.

Знать хотите где теперь брожу?
Да какие ведаю законы?
Коль вернусь в Рябинин - расскажу,
Помолясь на отчие иконы.

1940